...Имеются человеческие жертвы

Незнанский Фридрих Евсеевич

Как оказалось, Грозмани подвергался ежедневному, не слишком сильному, но в конечном счете, как и рассчитывали убийцы, смертоносному облучению в течение двух недель. И возможно, никто бы так и не догадался провести специальное обследование его ноутбука, а затем и дезактивацию всех кабинетов и помещений в центральном офисе Грозмани на Неглинке, если бы не обнаружившиеся вскоре после его гибели признаки легкой лучевой болезни сразу у нескольких его ближайших родственников, сотрудников и сотрудниц. Ну а еще в разгадке этой тайны, как нередко бывает, не последнюю роль сыграла чистая случайность.

Как много позже удалось выяснить и доказать, прямые исполнители убийства надеялись после

того, как Грозмани постепенно наберет нужную дозу радиации, так же незаметно удалить смертоносные излучатели из корпуса ноутбука и тем самым начисто отсечь все нити, которые могли бы привести к раскрытию преступления. Но, на их беду, произошло то, чего никто не мог предвидеть и просчитать.

Из-за неожиданно развившегося кризиса на международном валютно-финансовом рынке Грозмани, несмотря на непонятное недомогание, срочно вылетел на три дня в Малайзию, Японию и Южную Корею... и не взял с собой, как обычно, в поездку тех двоих преданнейших помощников, которые и занимались заведомо убийственными манипуляциями с кобальтом.

При возвращении в Россию ему неожиданно стало совсем плохо, он потерял сознание, развилась картина инсульта. Оказавшиеся на борту аэробуса японские врачи были бессильны, и банкир умер прямо в кресле самолета, за час до посадки в Москве, а его ноутбук вместе со всей находившейся при нем документацией был передан дежурной оперативно-следственной группе в медицинской комнате аэропорта Шереметьево, куда доставили покойного.

Скорее всего, все сошло бы убийцам с рук. Но по воле судеб изъятый оперативниками и приобщенный к делу как вещдок маленький умный чемоданчик Грозмани, оказавшись в Генпрокуратуре, хранился в толстостенном засыпном сейфе кабинета Турецкого и через пару дней был ненадолго извлечен и оставлен на столе как раз в тот момент, когда к Александру Борисовичу на минутку забежал потрепаться эксперт-криминалист и фотограф с Петровки, 38, Гоша Тюнин. Он мимоходом кинул свою обшарпанную «зеркалку» рядом с ноутбуком, она пролежала возле него не более десяти минут, но, когда через час Тюнин проявил пленку, на ней обнаружилась равномерная глубокая вуаль почернения, характер которой не оставлял сомнений в природе ее возникновения.

Смекалистый криминалист, не мешкая, позвонил Турецкому, ядовито полюбопытствовав, давно ли в его кабинете завелась этакая чертовщина с явным радиоактивным душком. И только тут Турецкого словно выволокли из сна, глаза его широко раскрылись, и он хлопнул себя по лбу: так вот оно где!

Ну конечно, конечно!

Он немедленно вызвал дозиметристов с их счетчиками, провел осмотр вещдока в присутствии понятых и специалистов, и в результате этой неожиданной находки все сразу связалось и встало на свои места, что в конце концов и привело к раскрытию преступления.

Вообще говоря, небольшую, относительно безопасную дозу облучения схватили тогда, надо полагать, многие, побывавшие в кабинете Грозмани. Сам же банкир набрал столько частиц, что о его спасении и речи быть не могло. Не выручили ни бронированный «мерседес», ни вышколенная охрана, ни дорогой бронежилет — как показали посмертные анализы, бедняге устроили форменный замедленный Чернобыль в миниатюре. Но именно благодаря экспертному физико-химическому исследованию и идентификации примененного убийцами редкого радиоактивного изотопа следственной группе Турецкого — в результате невероятных усилий, почти через год, когда убийцы уже были совершенно уверены в своей безнаказанности и в том, что лопухи-сыщики зашли в тупик, — все-таки удалось выйти на тех, кто «заказал» Грозмани.

Их искали и нашли, взяли под стражу, и в конце концов расследование этого дела блестяще завершилось. Доказательственный раздел

обвинительного заключения был составлен Турецким безупречно, и после нескончаемых затяжек, отсрочек и проволочек было назначено судебное разбирательство по этому делу. В общем, Турецкий мог не скромничать и не тушеваться — то была одна из самых крупных его побед.

И вот теперь суду предстояло вынести свой, в известном смысле исторический приговор.

3

Дело об убийстве главы банка «Виктория» Грозмани слушалось в судебной коллегии Мосгорсуда по первой инстанции на Каланчевке с соблюдением небывалых мер безопасности. Как-никак удалось разоблачить и загнать за решетку не только рядовых «быков» и «братков», но и совсем иную публику — троих с виду весьма респектабельных господ из числа российского истеблишмента, включая инициатора убийства Грозмани — хозяина крупной брокерской фирмы «Раздолье» и, как говорили, дальнего родственника одного из влиятельных вице-премьеров Никиту Горланова.

Впервые за все годы перестройки и пост-перестройки была выявлена и замкнута в стальное кольцо длинная цепь, которая свела в одном уголовном деле представителей всех слоев современного криминального сообщества. Она обнажила строение новейшей организованной преступности, где на одном фланге стояли примитивные уголовники, посредине — чиновничество, а на другом — их повелители из высших сфер финансово-политической олигархии.

Так что тут вполне могло разразиться всякое... Тем более, если бы на процессе вдруг зазвучали имена, лишь упоминание которых грозило бы самим устоям режима... Потому-то и были приняты беспрецедентные меры по охране прокурора, судей, свидетелей и самих подсудимых.

При входе в просторный зал судебных заседаний, где было полно представителей прессы, каждого входящего проверяли спецаппаратурой и просматривали насквозь, как перед посадкой в самолет на летном поле. Иных подозрительных выделяли и производили личный обыск, на что явившиеся на процесс матерые бандюги и надменные нувориши только снисходительно ухмылялись и лениво поднимали руки. Не идиоты же они в самом деле, чтобы являться во «дворец правосудия» при полной боевой выкладке?

Они неспешно входили и рассаживались в светлом зале суда, как полноправные хозяева, точь-в- точь как зрители-патриции в римском Колизее, собравшиеся от души поразвлечься на захватывающем и... забавном представлении боя рабов-гладиаторов. Сытые, самодовольные, роскошно одетые, они улыбались, они были безмятежно спокойны. И их нетрудно было понять: дело, которое, зачастую рискуя собственной жизнью, расследовали Турецкий и его коллеги, неспешно, но верно разваливали на глазах.

Да, и на этот раз все происходило, как стало обычным теперь — по хорошо отработанной и проверенной схеме. Судебные заседания по малейшим поводам вновь и вновь переносились и откладывались. Самые знаменитые и высокооплачиваемые столичные адвокаты цеплялись к любой чепухе, умело заманивали разбирательство подальше от сути дела в дебри велеречивого пустословия и ловкой хитроумной казуистики. Но главное — несмотря на все старания обвинения, куда-то один за другим пропадали основные свидетели, а те, что все-таки находили в себе мужество появиться в здании суда, вдруг словно под гипнозом начинали отказываться от своих прежних показаний, данных ими на предварительном следствии, и несли совершенную околесицу, отчего контуры страшного разветвленного сюжета размазывались и таяли на глазах. И если процесс еще продолжался, то только благодаря удивительной принципиальности и твердости председательствующего — известного московского судьи Корчагина.