...Имя сей звезде Чернобыль
Шрифт:
Надо было победить Гитлера. Любой ценой, ничего другого не оставалось. Его империя, его бесчеловечный режим собирался существовать тысячу лет. Ну, а сталинизм, хочется надеяться, действительно при последнем издыхании. Важно было не отчаяться, не поддаться чувству мести за всё пережитое (многие все-таки поддались), устоять между двух тираний, оставаться человеком в бесчеловечных условиях. (Кстати, это глубинная тема всей военной прозы Василя Быкова.)
В моем родном поселке Глуша, вблизи Бобруйска, установлен памятник подвигу и жертвам земляков в Отечественной войне. Все знакомые фамилии. А в сознании рядышком такие же, тоже с окончанием на «ский»: Слоевский, Витковский…
Как вообще разделить-отделить: этих убил Гитлер, а этих — Сталин? Если они народ наш убивали на пару, один, ворвавшись в страну извне, другой — изнутри. Дублеры.
Совсем не натяжкой будет утверждение: каждый из них убивал и врагов другого. Сколько гитлеровской военной машине понадобилось бы усилий, времени, чтобы перемолоть 40 тысяч советских, опытных военных командиров — Сталин сделал за него эту работу накануне войны.
А уж как поспособствовал Гитлер своим геноцидом в лагерях военнопленных и на оккупированной территории тому, чтобы не объявились у Сталина настоящие противники после войны, когда люди наши вышли временно из-под гипноза власти Сталина, за границы навязанного им «рая» и увидели, как живут другие. Думается, не раз в мыслях или чувствах добрым словом, уцелевший тиран поминал мертвого: сколько тот работы нужной выполнил! Вот только евреев не всех порешил, этих убийц в белых халатах, приходится самому этим заниматься на виду у всего мира… А как хорошо поработал Гитлер над этими очкариками — интеллигентами, московскими и ленинградскими ополченцами, — ладно, с остальными справится теперь и Жданов!
Конечно, Сталин самоубийцей не был. Наоборот, трусом был, вечно дрожавшим за собственную шкуру. За что и мстил всем, потому что боялся всех. И наверное, специально и особенно за тот паралич воли и страх расплаты, который испытал в первые недели и месяцы войны…
Победы, он, конечно, хотел. Над Гитлером, так обманувшим его — единственный человек, которому он поверил. «Доигрался, подлец!» — это ему хотелось сказать поверженному Гитлеру, и он смог это сказать.
Но не меньше стремился он к окончательной победе над собственным народом, над собственной страной. И поэтому жертвы той и другой войны суммировались. Победить Гитлера он стремился, жалеть «своих» людей он не только не умел (не дано было от природы), но и расчета никакого у него не было жалеть «потенциальных врагов»
В Белоруссии лет 10 назад создан был художественный фильм «Пламя» — многосерийная партизанская эпопея. О том, как партизаны Белоруссии выполнили задание Москвы, а точнее — самого Сталина! Героическая сторона событий отражена старательно, об остальном, в те времена авторы кинофильма рассказать не посмели.
Хорошо помню, как радостно откликались партизаны на любой намек, что такая-то операция — «по заданию фронта, Москвы». На «рельсовую войну» — взрывать железные дороги во время Курской битвы — шли как на праздник.
Думаю, что так разворачивались события и на Витебщине, куда в 1944 г. собраны были для «стратегического взаимодействия с фронтом» отряды и бригады почти со всей Белоруссии — десятки тысяч партизан.
Разгромили, разогнали на значительной территории все немецкие и полицейские гарнизоны — оккупанты вначале были в панике. Тем более что ожидали, конечно, наступления тут Советской Армии.
Но наступления не последовало. То ли у советского командования планы поменялись, то ли сама идея Сталина — собрать в одно место партизан —
Начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко в своих воспоминаниях, хотя и описывает эту операцию, никак не объясняет: почему партизан вовремя не оповестили, когда они сами оказались в мешке, что общая согласованная операция отменяется? Или не посмел пойти к тому, кто ему это задание давал, и выяснить: как дальше быть партизанам?
Они ждали, они держались до последнего, привычно веря, что «раз Сталин сказал — железно», а вместе с ними в блокадном мешке оказались десятки и десятки тысяч местных жителей, женщин, детей.
Вот уж когда Гитлер мог поблагодарить Сталина: эти неуловимые партизаны сами собрались, полезли в мешок. Никогда не удавалось окружить столько отрядов, целые бригады, притом сидят и не уходят, есть возможность уплотнять кольцо.
И когда, за много недель, уплотнилось оно (фронтовыми дивизиями) донельзя, решили, наконец, партизаны прорываться. На Витебщине стоит памятник «Прорыв» — вот здесь летней ночью 1944 г. 800 автоматчиков (партизанам казалось: никто не остановит такой напор!), а следом отряды и население бросились вперед. Прямо на затаившиеся немецкие танки. И полегли — тысячи.
Нарочно это Сталин подстроил? Не станем это утверждать. А что безжалостно — так впервые ли? Но когда после войны, уже на исходе кровавого царствования запало в сознание его подозрение, навязчивая мысль, что бывшие партизаны и подпольщики — потенциальные террористы, а потому надо с ними со всеми заново разобраться, думается, что ниточка тянулась и к тому 1944-му: «Слава нашим партизанам и партизанкам», но лучше, спокойнее, надежнее, если героически погибшим!
Поколение мое в основном уцелело, хотя и воевало с Гитлером. Оно уцелело и после Победы. А это было тоже не просто. Видимо, лишь потому не обратилось в лагерную пыль, что не дошла до нас очередь (а только-только доходила) в графике сталинских репрессий против каждого оперившегося поколения.
Мы, конечно, очень бы удивились, если бы с нами, партизанами, поступили, как прежде — с нашими противниками полицаями и власовцами. Как можно нас, проверенных самой войной?! Как будто не были проверены, революцией и гражданской войной те, кого истребил Сталин в 30-е годы. За это самое и истребил: проверен, значит, самоуверен, а такие нам не нужны. Замаранные и запуганные — вроде Вышинского, на всё готовое — куда лучше.
Не из этого ли исходил Лаврентий Берия, когда ставил задачу, цель: каждого третьего гражданина страны сделать сексотом. Чтобы уж замаранные, а значит, свои, были почти все! Вот к какому «идеалу» нас вели — о нем вы тоскуете, «идеалу» нас вели — о нем вы тоскуете, партноздревы, протестуя против департизации КГБ, армии, учреждений?
Куропаты, Хатыни. А сегодня — Чернобыль…
Май 1986 года… Мальчик несет две бутылки молока, серьезный, гордый: мамин помощник. Что бы он подумал, как испугался бы, когда бы идущий навстречу ему взрослый подскочил к нему и выхватил эти «гранаты». Такими они казались в руках детей в то время. Я уже побывал у первого секретаря ЦК КПБ Н. Н. Слюнькова, из 6-часового разговора убедился: приборов для замера уровня радиации в продуктах питания в республике нет. И, кажется, просить их не очень собирались: зачем, всё почти в норме, вот только там, на юге, в уголке, не вполне благополучно! Ну, да всё под контролем! «А приборов все-таки нет?» — «Да, нет…» Вот такая беседа накануне моей поездки к М. С. Горбачеву. (Узнали от меня об этой поездке и позвали поговорить, убедить, разубедить.)