...Либо с мечтой о смерти
Шрифт:
— Стойте! — в оклике Майера зазвучал металл. — Не приближайтесь к нему!!!
Джекоб перешел с бега на шаг, потом остановился.
Я осознал, что тоже рванулся вперед, лишь затормозив рядом с ним.
Майер приблизился сзади и взял каждого из нас за локоть. Крепко, жестко.
— Вы правы, — бросил Джекоб профессору, не отрывая взора от живого огня. — Я идиот. Но оставьте же мою руку!
— Сейчас он помучается с минуту, вы же хотите растянуть адскую боль на дни, — сухо и наставительно заметил Роу, подошедший следом
Доктор, как и все, не отрывал пристальных и на удивление спокойных зрачков от самоубийцы.
— Я же сказал, что я идиот.
Джекоб уже не смотрел на горящего Ница, он нагнул голову и уперся взглядом в носки ботинок. Помедлив, Майер отпустил наши локти и тоже отвернулся.
А я смотрел.
И Мара смотрела, не отрываясь от окуляра камеры, судя по ободряющим крикам:
— Класс! Круто!!! Ай да молодчина!..
Джекоб, скрипнув зубами, повернулся к безумцу и заорал, перекрывая вопли Пчеломатки:
— Молодца!!! Ой, молодца!..
Я едва сдержался, чтобы не ударить в орущее лицо.
— Не знал, что вы любитель паленого человечьего мяса.
— Не будьте ханжой, Норди! Он красиво уходит, этот великий псих, и посмейте сказать, что это не так.
Чертов циник был прав: зрелище было жуткое, величественное и красивое. Ниц пылал стоя, воздев руки и расставив ноги. Живой факел слегка колебался, словно колышимый ветром. Я чувствовал, явственно ощущал, как он пытается не орать от адской боли. Сохранить свой аристократизм и презрение к Майеру и его своре, даже будучи объятым пламенем с ног до головы. Нет, кажется, он чуть-чуть подвывал. Или то был свист ветра, весело лохматившего высоко взметнувшиеся, узкие, как подвижные лезвия, языки огня?..
Нет, он не выл. Ниц снова запел. Я понял это, вслушавшись. Слов было не разобрать за ветром и гулом, а мелодия угадывалась едва-едва. Голос нарастал, претворяясь во что-то нечеловечески грозное и могучее. Он гудел, выл, трубил, рвал воздух. Наверное, так ревели, подымаясь на битву, объевшиеся мухоморами берсерки.
— Не падает… Стоит, твою мать… — В голосе Джекоба было ошеломленное восхищение.
Все обитатели Гипербореи в молчании, глубоком, торжественном и страшном, наблюдали, как горит, не падая и даже почти не шатаясь, человек.
Он рухнул, уже обуглившись. Не человеком — головешкой. Человек секундой ранее взмыл вверх. В слоистые хмурые облака, в свой прозрачный прохладный ад. (Я порадовался за него мысленно: прохладные облака вмиг остудят, притушат жгучую боль.)
— Аминь, — прошептал русский, когда длинная сутулая головешка обрушилась и покатилась, черня мох и траву, бороздя землю скрюченными остовами пальцев, по пологому склону холма.
Глава 30 ЛАГГ
Довольно долгое время я был оглушен и бездвижен. Из этого состояния вывел Джекоб, сохранивший, как видно, интерес к происходящему и активность.
— Норди, там
— Я не медик, Джекоб, — безжизненно откликнулся я.
— Тогда пребывайте в состоянии столба и дальше.
Он двинулся по направлению к группе, и я, помедлив несколько секунд, следом. На автомате, без какой-либо заинтересованности.
Раненым, точнее, обожженным оказался Лагг. Вся кожа его превратилась в черно-багровую корку, сочащуюся сукровицей, глаз не было, руки и ноги подергивались, из разбухших почернелых губ вырывался ритмичный хрип, пузыря кровавую пену.
— Агония, — пробормотал русский. — Счет идет на минуты. Бедняга.
— Он герой! — оглянувшись на нас, воскликнул Роу. Голос его дребезжал от волнения. — Герой, а не бедняга. Вы посмотрите только, что он успел вынести из огня!
Рядом с умирающем на траве валялись стопки бумаг (судя по печатям, документы), пара ноутбуков, какой-то прибор непонятного назначения со множеством трубочек, коробки с лекарствами, термометр и тьма других вещей, в том числе совершенно бессмысленных, вроде металлического стула и покореженной настольной лампы. Явно это было вынесено из охваченного огнем здания не за один раз.
— Как же он сумел… — я не договорил.
— А вот так и сумел! — яростно отозвался психоаналитик. — Пока все мы стояли и пререкались с сумасшедшим маньяком, он раз за разом заходил вовнутрь и выносил самое ценное. Заходил в ад, снова и снова. А вот это, — он кивнул на стул, и голос его зазвенел на предельно высокой ноте, — вынес уже слепым! Слепым, обожженным с головы до ног, ползком, так как ноги уже не держали!..
— А вы внимательно наблюдали за процессом, не догадываясь помочь?
Роу метнул на Джекоба яростный взгляд и отвернулся.
— Чем болтать, вкололи бы лучше десять кубиков морфина, — сухо бросил помощнику Майер.
Он стоял метрах в двух от тела, не подходя ближе, морщась, то ли от запаха горелой плоти, то ли сопереживая.
Зато его супруга подошла вплотную и присела рядом с тем, что полчаса назад было головой человека.
— Бесполезно что-то вкалывать, дорогой. Боль, что он сейчас испытывает, не снять ничем. Да и лекарств у нас теперь под завязку. Придется ввести режим строгой экономии.
— Ты права, родная, — согласился профессор.
— Так прикончите его тогда! — взорвался Джекоб. — Если жалко морфина, размозжите висок булыжником. Не стойте бесчувственными столбами!..
Никто не удостоил его ответом, разве что Роу дернулся, как от пощечины.
Мара поднесла ладонь к черно-красной корке на бывшем лице и коснулась ее кончиками пальцев. Тональность хрипа изменилась.
— Он хочет что-то сказать! — Она оглянулась на мужа. — Подойди! И пусть все затихнут, а лучше оставят нас с ним втроем.