0%

Рюзе Франк

=>=>, =>

Семейный ужин на две пары: Жозеф с Дом и я с Людивин. Люди рассказывает, что одна девчонка из ее класса попробовала мастурбировать при помощи своего мобильника с включенным вибратором (который завернула в целлофановый пакет для заморозки овощей), и что ее десятилетний кузен восторгается «гениальной идеей Мерлина Мэнсона, который сделал себе операцию по удалению двух ребер, чтобы можно было сосать у самого себя». Повар готовит блюда прямо у нашего столика, разводя вокруг пар и сырость, отчего у Людивин начинают виться волосы, а потом мы все пытаемся вспомнить имя знаменитого психоаналитика, который покончил с собой, засунув голову в целлофановый пакет. Потом Люди рассказывает о своих приключениях у дерматолога, а Жозеф снова излагает нам свою «пограничную» теорию (вкратце: волосы на

лобке ограничивают половой орган; сбрить их — означает уничтожить эту границу, иными словами, сделать все тело продолжением полового органа).

Медленная прокрутка.

Вечер в постели с Люди. Мы рассказываем друг дружке, как впервые трахались с парнем. У меня это произошло в четырнадцать лет. Парень брался за дело дважды, у него никак не получалось войти в меня. На всякий случай мы подстелили банное полотенце, но крови практически не было. А Люди начала только в прошлом году. И у нее вышло много крови, пятно было похоже на бабочку. Она это ясно помнит, потому что на следующее утро они развлекались именно тем, что определяли форму пятна, как в психологических тестах.

=>=>, =>

Еду в Kiliwatch за последними пригласительными в «Ле Бен» — там раздают бесплатные постеры с изображением парня и типичной красотки: у девицы отсечены ниже колен обе ноги, а култышки засунуты в прозрачные протезы, которые оканчиваются туфлями на каблуках; парень с бледным, словно напудренным лицом смотрит на нее, засовывая в окровавленный рот столовую салфетку. Я не ела уже четыре дня, голод терзает мне желудок, перед глазами пляшут блестящие мушки, они роятся в воздухе куда ни глянь, и это довольно красиво. Ноги меня больше не держат, и я опускаюсь на пол. Продавщица спрашивает, что со мной и надо ли что-то делать. «Подождать», — бормочу я. Тридцать секунд — и я встаю. Выйдя на улицу, получаю SMS от Жозефа, с которым собиралась идти сегодня за покупками (мне нужно вечернее платье, ему — зонтик), но отменила встречу. Послание гласит: «Результат матча: платье — 0, зонтик — 1». У меня по всему телу бегут мурашки.

=>=>, =>

Встреча с Софи в Люксембургском саду. Мы отходим в сторонку, пропуская бегунов; у Софи темные круги под глазами. Она смотрит направо, налево — на дорожке никого нет.

— Смотри, у меня уже кости торчат, — гордо объявляет она, на несколько сантиметров приспустив брюки.

=>=>, =>

Да что же это такое, удивляюсь я. И срочно звоню своему врачу. Тот говорит: задержка жидкости. Я толстею, но вместо того, чтобы накапливать жир (а откуда ему взяться!), накапливаю жидкость. От этого ноги у меня становятся «нормальными», то есть слишком толстыми — пока еще не безобразно толстыми, но при нажатии на них долго остается след. Под этим словом я разумею вмятину. Вот, например, я сильно нажала на ляжку боковой стороной ножниц, и отпечаток сохранялся почти четверть часа. Позвонила Инес и стала рассказывать, что недавно познакомилась с помощницей одной певички из Тор-50 и узнала от нее, что эта певичка не выносит, когда кто-нибудь слышит, как она писает. Я воспользовалась случаем, чтобы поплакаться ей в жилетку, изложив собственную историю с распухшими ногами и запрет на любую подсоленную пищу (из-за которой в организме задерживается вода). А чтобы окончательно ее сразить, просто перечислила все свои лекарства (когда я завтракаю пилюлями и ампулами, мне кажется, что я живу в будущем). Я жутко боюсь, что у меня начнет пухнуть все тело или что мои ноги разнесет вконец. «И это за шесть лет до пенсии!..» [27] — откликнулась Инес таким скорбным тоном, как будто я уже приговорена к смерти.

27

«Пенсия» у манекенщиц наступает в двадцать пять лет.

=>=>, =>

Амбра чмокает Людивин, с улыбочкой косясь на меня. Какой-то тип рядом с нами клеит парня, который хвастается, что Джоан Баэз была лучшей подругой его няни. Сын одного довольно известного французского певца в

деталях описывает потоп в квартире своего отца, который уронил зажженную сигарету на водяной матрас. В заключение все начинают анализировать макропроблему микросоциума, затмевающую собой в настоящий момент по важности все остальные, а именно: размагничивают ли металлоискатели, которыми пользуются на официальных вечеринках, кредитные карты? (Одновременно две девицы обсуждают не менее острый вопрос: вели бы мы себя иначе, если бы у нас были другие имена?) Слушая их, Амбра (сегодня она вырядилась в юбку Courreges) пытается извлечь со дна водочной бутылки какое-то душистое растение. Шум, доносящийся с террасы, ясно свидетельствует о том, что игроки в пинг-понг завершили матч и теперь давят шарики либо своими ракетками, либо каблуками, либо и тем и другим вместе. Это мне что-то напоминает. (Я имею в виду звук лопающихся шариков.) И я, как последняя идиотка, пытаюсь вспомнить, что же именно, как вдруг меня осеняет. Этот звук, только не такой звонкий, а с поправкой на «жидкость», я услышала недавно вместе с визгом тормозов грузовика. Он исходил от хорошенькой белокурой головки, расплющенной между колесами и асфальтом.

Чувствую позыв к рвоте. Туалета найти не удается, и я бросаюсь к кухонной раковине. Какой-то парень предлагает подержать мне волосы, чтобы я их не замочила, когда нагнусь. Я еле выдыхаю: «Давай», потому что у меня свело плечо, и он легонько трется об меня, типа «я это не нарочно». Тогда я резко бросаю ему, что пусть не надеется, я не бухая (какая-то девчонка говорит мне в спину: «Я бы с удовольствием сделала себе промывание»), и продолжаю блевать — уже чисто механически, потому что в желудке ничего нет. Другой женский голос спрашивает:

— Что ты сказала?

— Я говорю: я бы с удовольствием сделала себе промывание.

— А я уж испугалась, мне послышалось, что ты бы с удовольствием дала...

— Пф-ф-ф... И это тоже можно.

— Ну как, отпустило? — спрашивает парень, державший мои волосы.

— И да, и нет.

— Держи свои волосы, сейчас принесу тебе полотенце.

Медленная прокрутка.

Небольшой микс из обрывков разговоров вокруг:

— Забавно, хотя вообще-то не так уж и забавно: когда я одна, мне хочется, чтобы он был со мной, а когда он со мной, я хочу, чтоб он ушел. Так он еще вдобавок попросил, чтобы я выбрила себе лобок, и теперь у меня там все в прыщах и чешется.

Клик.

— Мне позарез нужен парень.

— С чего это «позарез»?

— Да ты прикинь: у меня этим летом украли кота, нужно же мне заботиться хоть о ком-нибудь!

Клик.

— У нее попа холодная, как лед.

— А ты откуда знаешь?

— Как откуда, я с ней спал, а она во сне всегда сворачивается в клубочек, так что естественно...

— Шоколаду хочешь?

— Ага. Мм-м... Вот этот я особенно обожаю, с послевкусием карамели.

— А я читала, что люди, которые любят шоколад, опашны, потому что они нушдаются в нешности.

Клик.

— Ну да, зашли в бар и взяли коктейль под названием «Голубой хобот».

— Это что, название бара?

— Да нет же! Не бара, а коктейля! Ты сам подумай, кто пойдет в бар под названием «Голубой хобот»?

Клик.

— Погоди, это уж полная гадость... Да нет же, я тебе говорю: среди презервативов с фруктовыми запахами есть только... погоди, я тебе перечислю: банановый (воняет резиной и аптекой, мерзость!), есть яблочный (рвотный порошок!), и есть клубничный — вот он-то еще более-менее, терпеть можно.

Клик.

— Ну не знаю... На личико-то она ничего, а вот задница — просто какая-то сладкая вата.

Клик.

— Меня буквально осенило: один мой сосед похож на Марка Лавуана, он такой миииленький, с такими длииинными волосами, ты только представь!

— Дааа... Ой, нееет, я, кажется, перепутал: тот тип, что разбился на вертолете, был случайно не Балавуан?

Клик.

— У тебя нет жвачки?