1 АВГУСТА 1914
Шрифт:
цев… Что может быть возвышеннее побеждать по-суворовски — на уничтожение?»
Определенное и разработанное в теоретических трудах, однако, не оказывало должного влияния на строительство вооруженных сил. В этом были виноваты не ученые, ни мыслей, ни настойчивости им не занимать – а существовавший строй. Как заметил Н.Н. Головин: «Научная организация требует не только выдающихся представителей науки – она требует также достаточно высокого уровня социальной среды. Без этого мысли выдающихся ученых уподобляются колесам, не сцепленным с остальным сложным механизмом. Они могут вертеться, но вся работа для данного механизма происходит впустую… Этим и объясняется, что русская
Страстное желание извлечь максимум из суворовского наследия привело к очевидным издержкам, что видно на примере крупного военного деятеля конца XIX и самого начала XX века генерала М.И. Драгомирова. Почитая себя учеником Суворова, Драгомиров убежденно учил, что на войне «дух»-все, а «материя» почти ничто. Он со своими сторонниками верил, что, как бы ни была совершенна военная техника, решающее слово остается за человеком, призывал к «развитию высокой моральной и физической силы бойца». Перед мысленным взором Драгомирова всегда стоял суворовский «чудо-богатырь», однако он не видел, что гнилой режим не мог выработать такого бойца. Армия, комплектующаяся на основе воинской повинности, не изолированный остров, а отражает силу и слабости общества, которое она защищает.
Авторитетное и пламенное слово Драгомирова, проникнув в самую толщу императорской армии, породило в ней направление «штыколюбов», принимавших близко к сердцу суворовский принцип:» пуля-дура, штык-молодец». Хотя сам Драгомиров (умер в 1905 году) не был последовательным сторонником этой крайней точки зрения, ряд его высказываний, порою противоречивых, способствовали возникновению определенного пренебрежения к технике. Высмеивал же он пулеметы: «Если бы одного и того же человека нужно было убивать по нескольку раз, то это было бы чудесное оружие. На беду для поклонников быстрого выпускания пуль, человека довольно подстрелить один раз и расстреливать его затем, вдогонку, пока он будет падать, надобности, сколь мне известно, нет». С легкой руки Драгомирова, сторонников насыщения войск техникой, в первую очередь артиллерией, окрестили «огнепоклонниками».
Идейная борьба между двумя направлениями военной мысли к началу первой мировой войны закончилась компромиссом (что не лучший исход в делах военных), хотя конечная победа «огнепоклонников» не вызывала сомнения. Дело было за временем, которого не оказалось. Многолетние споры завершились принятием большой Программы усиления армии. Хотя уже несколько лет работали в определенном ею направлении, Программа получила силу закона лишь 7 июля 1914 года, т.е. за три недели до объявления войны. Завершение ее планировалось в 1917 году. Армия по штатам мирного времени увеличивалась на 39% по сравнению с 1913 годом (на 480 тыс. человек). Особое внимание уделялось укреплению артиллерии, в первую очередь тяжелой. На выполнение Программы требовалась единовременная затрата полумиллиарда рублей. В Берлине знали о размахе предстоявших военных усилий России и поторопились с войной именно в 1914 году, частично стремясь упредить ее военную подготовку.
К 1914 году кадровая русская армия была обучена в ряде отношений лучше, чем войска противников – Германии и Австро-Венгрии. Русский устав полевой службы 1912 года, по которому готовился личный состав, был самым совершенным в мире. Хотя составители не избежали крайностей драгомировской фразеологии, устав предоставлял начальникам и рядовым большую самостоятельность, пресекал шаблон, требовал сообразовываться
На Россию определенное сковывающее влияние оказал опыт войны с Японией, когда только 14% потерь падали на долю артиллерийского огня. Первая мировая война выявила иную тенденцию – до 75% потерь войска сражавшихся коалиций понесли от артиллерии, ставшей царицей сражений. Этого в канун войны не предвидел никто, и если Германия оказалась в обеспечении артиллерией, в первую очередь тяжелой, впереди всех других держав, то это объяснялось отнюдь не тем, что кайзеровские стратеги обладали сатанинской прозорливостью. Они просто сочли, что для успехов планировавшейся молниеносной войны необходимо в кратчайший срок разбить крепости противников, чтобы вывести войска на оперативный простор. Для этого нужно изобилие орудий крупных калибров, которыми и вооружилась Германия.
Крепости на западном фронте действительно пали под ударами тяжелых снарядов, но то, что пулемет заставит войска зарыться в землю и начнется многолетняя позиционная война, германские генералы не могли представить себе и в кошмарном сне. Позиционная война означала полный провал немецкой стратегии и в то же время вывела на первое место в вооруженной борьбе тяжелую артиллерию. В этом отношении Германия имела порядочный приоритет перед державами Антанты, который, когда выявилась непредвиденная роль тяжелых орудий, мог поддерживаться развитой немецкой промышленностью.
В канун войны Россия располагала превосходной полевой артиллерией, предназначенной для маневренной войны, ибо о возможности позиционной вообще не задумывались. Гипноз доктрины «единства калибра и единства снаряда» привел к тому, что 76 мм полевая пушка образца 1902 года была признана универсальным средством для решения боевых задач. Орудие, разработанное на Путиловском заводе, было одним из лучших в мире по всем показателям. То же можно сказать о русской легкой полевой 122 мм гаубице, а 107 мм русская полевая пушка была общепризнана как лучшая этого типа того времени.
Необходимость усиления имевшейся тяжелой артиллерии и принятие на вооружение орудий более крупных калибров в России были признаны. Начался отпуск средств на тяжелую артиллерию осадного типа, которая была бы готова к 1921 году. Что касается плана укрепления крепостей, включая артиллерийскую часть, то выполнение его было намечено завершить к 1930 году. Война пришла в 1914 году.
К началу ее Россия была полностью обеспечена орудиями по существовавшему мобилизационному расписанию — 959 батарей при 7088 орудиях. Громадная сила, союзная Франция, имела 4300 орудий. Но противники превосходили русских и французов как по общему числу орудий (Германия — 9388, Австро-Венгрия – 4088), так, что еще важнее, по тяжелой артиллерии. Германия распологала 3260 тяжелыми орудиями, Австро-Венгрия примерно 1000. На вооружении русской армии было 40 тяжелых орудий, во Франции тяжелая артиллерия находилась в зачаточном состоянии.
Германская дивизия, уступавшая русской по численности (12 батальонов против 16), далеко превосходила ее по артиллерии (80 орудий против 54, из них 8 тяжелых). Австрийская дивизия имела равное с русской количество стволов, но среди них было 4 тяжелых орудия. В результате по огневой мощи германская дивизия в полтора раза превосходила русскую. Когда в ходе боевых действий германское командование стягивало мощную группировку тяжелой артиллерии на тот или иной участок фронта, положение русских войск становилось в высшей степени трудным.