1 АВГУСТА 1914
Шрифт:
В январе — марте австрийцы, кладя дивизию за дивизией, пытались снять блокаду с Перемышля. Наступая по пояс в снегу, враг нажимал от Карпат с яростью отчаявшегося — комендант Перемышля доносил по радио об истощении запасов в крепости. Все было тщетно. 8-я армия Брусилова, отбив натиск, в свою очередь перешла в наступление немедленно, но верно преодолевая чудовищные трудности, стала подниматься к перевалам.
22 марта 1915 года по всему миру разнеслась весть — Перемышль пал! В плен пошли 9 генералов, 2 500 офицеров, 120 тыс. солдат, было взято 900 орудий. Антанта еще не знала таких побед. Главнокомандующий французской армией Жоффр поспешил отпраздновать ее, распорядившись выдать всем чинам от солдата до генерала по стакану красного вина.
На
Что будут представлять собой новые поколения?»
Посему Жоффр озаботился, чтобы тогдашнее поколение сначала как следует вооружилось и подготовилось и только потом ринулось на «гуннов»— немцев. Генерал Иванов думал не о будущем, а сразу хотел использовать победу у Перемышля. Осаждавшие крепость войска были брошены в Карпаты, дабы, наконец, выйти на Венгерскую равнину и устремиться к Будапешту. Далее рисовались самые заманчивые перспективы — обход всей линии Краков, Познань, Торн. Ставка, естественно, с радостью, согласилась.
Перевалить Карпаты русские войска могли. Понукаемые Ивановым, они к середине апреля овладели перевалами на Бескидском хребте. Чем дальше 8-я армия втягивалась в Карпаты, тем большая тревога охватывала Брусилова. Его сосед справа — 3-я армия уже с февраля сообщала о грозных признаках подготовки сильнейшего наступления врага. Разведка доносила о том, что против X корпуса 3-й армии у Горлице встают на позиции бесчисленные тяжелые батареи. Парки в тылу забиты снарядами. Враг боялся, не мог к не смел допустить русского прорыва крупными силами через Карпаты.
Болея за свою армию, Брусилов понимал, что случится с ней и соседом справа в результате неминуемого наступления врага у Горлице в тыл всему Карпатскому фронту: «Так как, невзирая на его (командующего 3-й армией) требование, ему подкрепления не посылались, а у него резерва не было, то нетрудно было предвидеть, что его разобьют и моя армия, спустившись в Венгерскую равнину без огнестрельных припасов, должна будет положить оружие или погибнуть. Поэтому я только делал вид, что хочу перейти Карпаты… Я не стал добиваться дальнейших успехов на моем фронте, наблюдая лишь, за тем, чтобы держаться на своих местах с возможно меньшими потерями. Я об этом своем решении не доносил и войскам не объявлял, но выполнял этот план действий как наиболее целесообразный при данной обстановке».
Собиралась страшная гроза, а Ставка разбиралась в происходившем на горизонте не лучше, чем слепой в красках. Она пребывала в сладостном ожидании — вот-вот Брусилов доложит о том, что христолюбивое воинство за Карпатами!
Только истонченная линия Х-го корпуса в несовершенных окопах отделяла их мечты от катастрофы.
Враг наседает
11-я германская армия под командованием Макензена была специально создана для прорыва у Горлице. В нее вошли три ударных германских корпуса, взятых с французского фронта, не считая австрийских частей. Фалькенгайн гордился тем, что в армию «назначены многочисленные офицеры, точно усвоившие на Западном фронте наиболее яркие из новых приемов войны». План наступления, утвержденный кайзером, предусматривал таранный удар — задавить русских артиллерией и заставить уйти из Галиции. Только на фронте X корпуса, на который обрушился главный удар немцев, враг выставил 50 тяжелых батарей, не считая многих сотен полевых. А во всей третьей армии, состоящей из семи корпусов и державшей фронт
Как исполинская гнусная тварь, германские войска наползали на русские позиции — «когтистыми лапами» была пехота, а «хвост» — тяжелая артиллерия – находился вне пределов огня нашей полковой и дивизионной артиллерии. Вражеские батареи с безопасной дистанции методически разрушали первые линии траншей. Когда воронки, перекрывая друг друга, превращали позиции в страшное месиво, громыхающая гадина трусливо вытягивала лапы — немецкая пехота совершала осторожный бросок и с лихорадочной поспешностью закреплялась. Следовала неизбежная русская контратака, ее отбивали сравнительно лег ко, с помощью уже выдвинувшейся немецкой легкой артиллерии, а тем временем подтягивался «хвост» — придвигался на несколько километров, и все начиналось с начала. Русские полки снова терзал огненный ураган.
Немецкие снаряды шипели в русской крови, а отвечать было нечем – у пушкарей третьей армии не больше 5 – 10 снарядов в день на орудие, которых было трагически мало. Кайзеровские генералы не жалели стали, русские – людей..
Случился горлицкнй прорыв – отвратительный зверь прогрыз окровавленную дыру в русском фронте. То были неописуемо тяжелые дни для нашей армии: массами гибли солдаты, надламывалась психика уцелевших. В кромешном аду безысходного отступления перед бездушной силой русская армия попятилась, но не дрогнула, управление не было утрачено. Войска безоговорочно повиновались боевым командирам, но поредевшие взводы, роты, а иногда и батальоны вели безусые прапорщики и подпоручики, уже в 1915 году заместившие выбитых кадровых офицеров; таких на полк теперь приходилось пять-шесть человек. Зеленая молодежь, вчерашние гимназисты, реалисты, семинаристы с бездумной отвагой стремились подражать павшим или искалеченным старшим товарищам.
Подчиненные… В ротах по четыре-шесть солдат старого состава, унтер-офицеры – зеленые выпускники полковых учебных команд. Юные командиры как могли организовывали контратаки. Они понаслышались, что в бой подобает идти с сигарой во рту, тупой шашкой, подозрительно смахивающей на театральный реквизит, если есть-в белых перчатках и только впереди нижних чинов.
В прекрасные дни мая, задыхаясь от отвратительной вони меленита и дешевого табака, многие впервые взяли в рот папиросу на фронте, юноши в хаки вели толпы солдат в сплошную черную стену разрывов. Вытягивая мальчишечьи шеи, они что-то кричали, наверное очень воинственное, слова не были слышны в грохоте и визге снарядов. Роты и батальоны безвозвратно исчезали в кромешном мраке смертоносной стены.
Для глаза грамотною военного этот наивный героизм был сущей нелепицей. Сердца профессионалов закрыты эмоциям, их обескураживал не ужас происходившего, а понимание бессмыслицы массового избиения недостаточно обученного личного состава. Генерал А.Л. Брусилов, 8-я армия которого находилась южнее 3-й, во избежание окружения был вынужден отдать приказ на отход. Горлицкий прорыв заставил его оставить Карпаты.
Он пока не видел возможности остановить отступление перед лицом технически превосходящего врага, больше того, «за год войны обученная, регулярная армия исчезла; ее заменила армия, состоявшая из неучей. Только высокие боевые качества начальствующего персонала, личное самопожертвование и пример начальников могли заставить такие войска сражаться и жертвовать собой во имя любви к Родине и славы ее. Более чем в каких-либо других войсках в данном случае можно было сказать: «Каков поп, таков и приход». Впрочем в тех жутких контратаках среди солдатских гимнастерок мелькали черные фигуры — полковые батюшки, подоткнув рясы, в грубых сапогах шли с воинами, ободряя робких простым евангельским cловом и поведением, достойным сану, молнии взрывов отражались в тусклой позолоте поднятых над головами крестов. Они навсегда остались там, на полях Галиции, не разлучившись c паствой.