10-я симфония
Шрифт:
— Не просил, а требовал. Это сегодня его дочь добилась больших успехов, а два года назад, когда приезжал ван Асперен, бедняжка выла, как девчонка в «Изгоняющем дьявола».
— И хорошо сделал, что отказал ему. Что он возомнил о себе?
— Он возомнил себя всесильным, как бог. Знаешь, как его прозвали? Хесус Всемогущий! Кстати, Мараньон своими интригами добился, чтобы мне заморозили бюджет на следующие два года. И при малейшей возможности он дискредитирует меня публично.
— Откуда же у тебя это приглашение?
— Использовал свои связи.
— Завтра ровно
— В чем дело? Только не говори, что у тебя неотложное свидание!
— Я обещал Алисии встретить ее в аэропорту.
— Тогда забудь об этом. Я не хочу разрушать ваш союз.
— Ни за что. Я как-нибудь все улажу. Пошлю туда такси или попрошу кого-нибудь ее встретить. Даже взрыв атомной бомбы не помешает мне пойти на концерт.
— Если Томас окажется мошенником, мы выведем его на чистую воду — ты меня слышишь? Отправляйся на концерт и будь моими глазами, ушами и всеми остальными чувствами. Не пропусти ни одной подробности. Меня не интересует, чем этот тип занимался до сегодняшнего дня. А если он породил вместе с Бетховеном какого-нибудь ублюдка, мы сокрушим его и его покровителя, Хесуса Мараньона.
Даниэль молчал и с отсутствующим видом глядел в просторные окна за спиной у Дурана.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем. Просто вспомнил, что некоторые эрудиты утверждают, будто бы где-то в Европе хранится полная рукопись Десятой симфонии Бетховена, ждущая своего часа.
Дуран воздержался от комментариев. Он просто улыбнулся — фальшиво и лицемерно, как умеют только очень изворотливые и развращенные политики, которым явно есть что скрывать.
Глава 4
В тот же день самолет «Эйр Франс», вылетевший из аэропорта Париж-Орли, доставил в аэропорт Мадрид Барахас князя Луи Пьера Туссена Баптиста Бонапарта, наследника французского престола и потомка Наполеона Бонапарта. Пятидесятипятилетний князь, маленький и нервный, как и его прославленный предок, на самом деле был прапраправнуком младшего брата Наполеона, Жерома, который между 1807 и 1813 годом был королем Вестфалии — созданного императором марионеточного государства на северо-западе Германии. Луи Пьер путешествовал в компании своей супруги и был приглашен Фондом друзей Наполеона, расположенным неподалеку от французского консульства, чтобы прочесть доклад о своем выдающемся предке. Доклад назывался «Маленький капрал» — по одному из прозвищ Бонапарта. Понимая, что возможность занять французский трон не более чем химера — его страна давно была республикой, к тому же на трон претендовали орлеанисты и Бурбоны, — князь умерил свою жажду власти и занялся местной политикой. В столице Корсики Аяччо, на родине семьи Бонапарт, Луи Пьер был знаменитостью и на ближайших выборах мог стать мэром, набравшим самое большое число голосов за всю беспокойную историю острова.
В настоящее время основным источником доходов князя была деятельность, связанная с его великим предком, вокруг которого по-прежнему кипели страсти: семинары, лекции, за которые князь брал не меньше шести тысяч евро, и, разумеется, книги
И хотя ни князь, ни его супруга не были заядлыми меломанами, оба намеревались использовать пребывание в Испании, чтобы по приглашению своей близкой подруги Софи Лучани, дочери Рональда Томаса от первого брака, завтра посетить единственный концерт для горстки избранных, которым ее отец будет дирижировать в доме Хесуса Мараньона.
Пройдя таможенный контроль и взяв багаж, Луи Пьер с супругой увидели, что Фонд прислал за ними человека, державшего в руках табличку с надписью «г. Бонапарт». Княжеская чета помахала ему, и мужчина поспешил к ним, чтобы помочь с чемоданами.
— Хорошо долетели?
— Хорошо, если не считать опоздания, — ответил князь. — Едем в гостиницу?
— Боюсь, из-за задержки самолета нам придется ехать прямо в Фонд, — ответил встречающий, толкая тележку с багажом.
— Черт! — выругалась княгиня. — Сначала я должна хотя бы принять душ. К тому же я хочу увидеться с Софи.
— Сделаем так, — предложил князь. — Доставьте мою супругу в гостиницу, а после отвезите меня прямо в актовый зал. В сущности, жена знает мой доклад наизусть.
Три часа спустя, когда доклад князя Бонапарта подходил к концу, председатель попросил присутствующих задать вопросы. В отличие от того, что обычно происходит на подобных мероприятиях, публика повела себя активно. Один юноша спросил:
— Вы только что сказали, что на Святой Елене император наверняка был отравлен. У вас есть доказательства?
— Если вы имеете в виду улики, которые можно предъявить суду, у меня их нет, — ответил докладчик. — Не забывайте, что мой предок умер в тысяча восемьсот двадцать первом году, а проба Марша, позволяющая обнаружить в тканях следы мышьяка, была открыта только в тысяча восемьсот тридцать шестом, то есть много лет спустя.
— Но кто его отравил? — спросила старушка. — Кого вы подозреваете?
— Разумеется, губернатора острова. Который, как вам известно, был мужчиной. Я упоминаю об этом потому, что слава отравительниц принадлежит вам, женщинам.
Послышались смешки.
— Хотя мое пояснение излишне, — продолжал князь, — потому что даже сегодня абсолютно невозможно представить себе женщину во главе военного гарнизона.
— Отравлен англичанами! У вас есть доказательства? — спросил лопоухий господин, не сумевший скрыть английского акцента.
— Нет. Но когда император прибыл на этот злосчастный остров, куда его сослали англичане, ему было сорок шесть и он обладал отменным здоровьем. Спустя несколько месяцев у него распухли ноги и начались всевозможные недомогания: головные боли, диарея, бессонница. В течение последующих шести лет его здоровье постоянно ухудшалось, а за несколько недель до смерти император мучился от часто повторяющихся приступов рвоты. Он даже обвинил англичан в отравлении, и это обвинение не представляется мне абсурдным, если вспомнить, что на острове уже умерли двое его слуг и его друг.