100 магнитоальбомов советского рока
Шрифт:
Рождение "Невидимки", как это часто бывает в искусстве, произошло не благодаря обстоятельствам, а вопреки им. Пауза, возникшая в творчестве "Наутилуса" после записи предыдущего альбома "Переезд", объяснялась новыми жизненными реалиями, с которыми столкнулись Бутусов и Умецкий после окончания Архитектурного института. В процессе распределения судьба забросила их в проектные институты с труднопроизносимыми названиями и восьмичасовым рабочим днем. Полугода творческого безделья на захудалых социалистических предприятиях оказалось вполне достаточно, чтобы превратить художников и аристократов духа в заурядных советских инженеров. Возможностей репетировать ни у Славы, ни у Димы не было, и в итоге у обоих на фоне
Свердловские рок-деятели любят вспоминать историю о том, как лидер "Урфин Джюса" Александр Пантыкин (продюсировавший в свое время "Переезд"), встретив в очередной раз не держащихся на ногах от передозировки портвейна Бутусова и Умецкого, уверенно предрек им неминуемый творческий кризис. Возможно, так оно и случилось бы, но, как известно, именно в подобных безнадежных ситуациях нередко и наступает прорыв.
По-видимому, причин ренессанса "Наутилуса" было несколько. Одной из них оказался неожиданный для Свердловска альянс группы с поэтом Ильей Кормильцевым. Еще летом 84-го года Кормильцев приобрел портостудию Sony - с целью перевести на более профессиональный уровень запись альбомов его тогдашних друзей-музыкантов из "Урфин Джюса", "Наутилуса" и "Метро". Стоило это чудо японской бытовой техники каких-то немыслимых денег, и для его покупки Кормильцеву пришлось заложить в ломбард все ювелирные украшения жены и золото ближайших друзей.
Скорее всего портостудия предназначалась для молодых японских балбесов, которые пытались в домашних условиях научиться записывать электрический звук. Это было весьма примитивное устройство, состоявшее из двух несинхронизированных дек с небольшим четырехканальным пультом и встроенным ревербератором. Включать ревербератор не рекомендовалось, поскольку по своему звучанию он скорее напоминал не достижения современной цивилизации в области микросхем, а синюшкин колодец из сказок Бажова. Тем не менее это была реальная аппаратура, на которой можно было попытаться записывать альбом.
После того, как портостудия оказалась дома у Бутусова, в его восприятии мира начали происходить определенные перемены. Еще одним источником вдохновения оказалась совместная поездка Бутусова и Умецкого на очередной ленинградский рок-фестиваль, откуда оба вернулись с горящими глазами.
"Я приехал из Питера немного шокированный, - вспоминает Бутусов.
– Для меня ленинградский рок стал потрясением и чем-то гипнотизирующим. Я тогда получил от питерских групп большой заряд энергии".
Вдохновленные Бутусов и Умецкий наконец-то принимаются за работу. Появляются первые наброски стихотворений (в отличие от поздних альбомов "Наутилуса" тексты в тот раз музыканты создавали сами). Бутусов пишет "Превращение", "Никто мне не поверит", "Свидание", "R'N'R" , Умецкий - "Маленький подвиг", "Идиллию", "Буги с косой". В тот период Бутусов и Умецкий были идеальными катализаторами друг для друга, и не случайно три основных хита "Невидимки" - "Гудбай, Америка", "Алчи, Алчи" и "Мифическая столовая" были плодом их совместного творчества. И хотя впоследствии соавторство Умецкого на "Гудбай, Америка" не особенно афишировалось, именно ему принадлежали строки про "тертые джинсы" и "запретные плоды".
"Я всегда ориентировался на эту вещь, потому что композиция была однозначно сильная, - вспоминает Умецкий.
– Чувство хита у меня было развито всегда, и я прекрасно отдавал себе отчет, что песня с такой тематикой будет работать очень эффектно и пробьет любые барьеры".
Помимо текстов Бутусова и Умецкого в альбом также вошло
Звукооператоры "Наутилуса" Леонид Порохня
и Дмитрий Тарик, 1997 г.
Вячеслав Бутусов на сессии "Невидимки" (запись композиции "Гудбай, Америка"), 1985 г.
Венгерская лирика составила текстовую основу альбома "Переезд", а не попавший туда по загадочным техническим причинам "Князь Тишины" наконец-то нашел свой приют в "Невидимке". Дело в том, что Бутусов, к тому времени только начинавший писать собственные стихи, еще не чувствовал себя достаточно уверенно в этой роли. В сборнике венгерской поэзии он наконец-то нашел то, что искал достаточно давно, - близкую по мироощущению поэзию, в которой был бы минимум конкретики при наличии большого ассоциативного пространства. Немаловажную роль играл и тот факт, что стихи Эндре Ади были для России малоизвестным явлением - все-таки не Пушкин и не Маяковский.
...Реальные очертания будущей записи возникли после того, как однокурсник Димы и Славы по Архитектурному институту Дима Воробьев доверил им на полмесяца собственную квартиру. Подобно героям популярного кинофильма "Ирония судьбы", у Воробьева была добрая традиция - нет, не париться под Новый год в бане, а уезжать в конце каждой зимы кататься на лыжах на Чегет. Не воспользоваться подобным подарком судьбы было бы попросту грешно.
Назад дороги не было - к концу 84-го года у Бутусова с Умецким была готова большая часть программы. Почувствовав приближение решающих событий, они целиком сконцентрировались на предстоящей сессии. Прежде всего они сделали невозможное, умудрившись раздобыть для записи 90-минутную кассету Maxell типа metal.
"Это был великий Maxell, над которым тряслись и дрожали больше, чем над всем остальным, - вспоминает Бутусов.
– Кассета стоила безумных денег, и мы доставали ее через каких-то блатных людей. Если вдуматься, поразительные вещи происходили тогда".
В январе 85-го музыканты "Наутилуса" знакомятся со звукооператорами "Урфин Джюса" Леонидом Порохней и Дмитрием Тариком - с целью обсудить возможность предстоящей сессии.
Незадолго до этого Тарик и Порохня записывали в Каменец-Уральском довольно вымученный альбом "Урфин Джюса" "Жизнь в стиле heavy-metal". Теперь им было интересно поэкспериментировать с эстетикой новой волны.
Встреча "большой четверки" Бутусов-Умецкий-Тарик-Порохня происходила в условиях повышенной секретности в подъезде дома, где жил Кормильцев.
"Когда Слава прямо на лестничной клетке напел нам несколько песен, мы просто оторопели, - вспоминает Порохня.
– Затем мы с Тариком долго ходили по улицам, разговаривали, обсуждая и напевая их. Было очевидно, что этот альбом обречен на успех".
Еще одним конструктивным шагом возрождающегося из пепла "Наутилуса" стал отказ от авантюрной идеи записывать альбом вдвоем: "вначале бас и ритм-бокс, а затем наложить гитару, какую-нибудь клавишу и вокал".