100 рассказок про Марусю. Вполне откровенные и немножко волшебные истории про Марусю и других обитателей Москвы. Книга первая
Шрифт:
«Не разучиться бы подниматься над собственной кроватью, – переживала Маруся. – Вот вернусь в Москву и займусь йогой».
И правильно она решила. Кроме воистину благотворных навыков не помешало бы Марусе обрести реальное оправдание на случай ее неожиданных воспарений над разнообразными поверхностями.
Так-то вот, Любезный Мой Читатель. И такое бывает. Хотите верьте – хотите нет.
В следующей рассказке Марусин снобизм терпит сокрушительное поражение
Маруся
Когда Марусю спрашивают, какую музыку она любит больше всего, Маруся отвечает:
– Первый Концерт Чайковского.
Многие думают, что Маруся выпендривается.
Одним кажется, что Маруся больше всего должна любить каких-нибудь Битлз или Аббу. А другие почему-то полагают, что любить Маруся может только группу Чайф, или же группу Сплин. Находятся и такие, кто считает, что Марусе хорошо бы фанатеть от Стаса Михайлова, или, на худой конец, от Стинга. Но ни тот, ни другой категорически не владеют ни Марусиным умом, ни Марусиным сердцем. В отличие от Первого Концерта, который поглощает Марусю целиком и, поглощая, врачует ее душу и радует всё ее существо.
Однажды отправилась Маруся в концертный зал. В тот вечер давали Чайковского.
Маруся чинно уселась на отведенное ей дорогим билетом место. Согласно торжественности момента, она оделась строго и классически. Хотя и не без изюминки, – на темном Марусином пиджачке красовался большой и яркий терракотовый цветок. С этим цветком Маруся чувствовала себя чудесно – будто в розарии Ботанического сада. Такой дополнительный тонус еще никогда и никому не мешал, тем более в концертном зале, где всё возвышенно и требует букетов.
К семи зал заполнился.
Публика расселась, а рядом с Марусей место пустовало.
«Вот и хорошо, – решила Маруся, – легче будет дышать».
Однако как раз тогда, когда зал уже приступил к традиционному предконцертному прокашливанию, ряд зашевелился и принялся пропускать опоздавшего к пустующему креслу. Неловко плюхнувшись на место, солидарно со всеми откашливаясь и шумно отпыхиваясь, Марусин сосед задел ее локтем, буркнул извинения и затих.
Краем глаза Маруся соседа оглядела. Это был мужчина, не молодой и не старый, с копной гривообразно растрепанных волос и в поношенном скатавшемся свитере, – такие лет пятнадцать назад на рынке продавались.
«Физик», – определила Маруся.
Конечно, Марусе было известно, что не все физики носят скатавшиеся рыночные свитеры. Но те, кто крайне увлечен наукой и одержим мечтой совершить научное открытие, по Марусиному ощущению, только такие свитеры и носят. И никакие силы не заставят такого рода физиков расстаться с их полосатыми свалявшимися любимцами. Словно эти поперечные полоски и катышки – залог их грядущего нобелевского успеха.
«И как только таких физиков в филармонию заносит? Не иначе у него под свитером прибор, измеряющий силу вибрации музыкальных волн, а музыка – предмет его научной страсти».
– Скоро начнут, – зачем-то уточнил Физик для Маруси, и из его рта обильно пахнуло табаком вперемежку с чем-то кислым. Маруся задержала дыхание и невольно предалась некрасивому снобизму.
«Как он мог! Прийти сюда, сесть в высокооплачиваемый ряд, среди
Она легонько дернула плечом, и цветок ее качнулся.
Снобизм прогрессировал, и поделать с этим Маруся ничего не могла. Подбородок Марусин поднялся высоко, а нос и того выше.
«Надеюсь, этому Скатавшемуся Свитеру не вздумается аплодировать между частями?»
Оркестр закопошился. На сцену вышел солист, встреченный бурными аплодисментами. Следом явился дирижер. Коротко поклонившись, он взмахнул палочкой, и волшебство началось.
Околдованная музыкой, Маруся забыла и про Физика, и про его табачный запах, и про рыночный свитер. Тем более что Физик оказался подлинным любителем классики, и между частями в ладоши не бил.
Маруся погрузилась в Чайковского так глубоко, что не заметила, как вошла в катарсис и захлюпала носом. В финале от восторга душа Марусина вознеслась до небес, и тело за душой потянулось. Маруся даже начала над креслом приподниматься, но этого никто не заметил. Потому что она вовремя спохватилась. А ведь Пётр Ильич вполне мог довести Марусю до столь возвышенного состояния, что пришлось бы службе безопасности доставать ее с уникальной и дорогостоящей хрустальной люстры. А Марусе вовсе не хотелось впутываться в такой глобальный музыкально-люстровый скандал.
– Браво! – крикнул Физик.
– Браво! – воскликнула Маруся, утирая счастливые слезы.
В антракте Маруся столкнулась с Физиком в буфете. Он был не один, а в компании солидных дядек в элегантных галстуках и отутюженных костюмах. На физиков они не тянули, – ни лицами, ни одеждами. Скорее, смахивали они на членов правительства – не меньше. Физик кивнул Марусе, строго-костюмная компания с интересом ее оглядела, а Маруся высоко подняла подбородок и едва качнула в их сторону своим терракотовым цветком.
– Экая фифа! – донесся до Маруси громкий шепот. – Наверное, физик. Или математик. Вон какая серьезная и строгая, словно одна сплошная формула.
«Это я-то физик?! Это я-то математик?! – хотела возмутиться Маруся. – И ни в какие формулы я не вписываюсь!»
Но она, конечно, промолчала, подняла подбородок еще выше и прошла в зал.
Сытая и довольная буфетными услаждениями публика уже разместилась в креслах, а место рядом с Марусей снова пустовало.
Свет в зале приглушили.
«Вот и хорошо, – решила Маруся. – Не хочу видеть этого противного бестактного Физика».
Но тут ряд задвигался и поднялся, чтобы пропустить Марусиного соседа.
Скатанный Свитер неумолимо приближался. Маруся отвернулась. Ей не хотелось снова вдыхать кисло-табачный запах. Кресло рядом покачнулось под тяжестью вновь прибывшего тела.
– Хотите леденец?
Маруся посмотрела на соседа и вздрогнула от неожиданности, – свитер был тот же, однако Физик был другой.
– Да Вы не пугайтесь, – заулыбался Новый Физик. – Это у нас примета такая: кто наденет этот старый свитер, будет успешен на следующем концерте. Он у нас один на всю дирижерскую компанию. Забавно, да?