100 сказок народов мира

Коллектив авторов

Скелет, обтянутый кожей. С высунувшимися ребрами. С волосами, сколотившимися в ком грязи. С глазами, постоянно в ужасе видящими голодную смерть.

А Шиву держал открытыми разодранные края земли. И оттуда лезли, лезли, лезли парии. И куски земли, скатываясь по краям разодранной земли, глухо рычали, как комья, скатывающиеся в могилу.

И с этим ревом могилы родились на землю парии. И взглянул на них Шиву, и от холода задрожали их костлявые тела.

И Шиву проклял их великим и страшным проклятием своим:

– Нет для вас сна! Не будет покоя! Смотрите, как прекрасен мир.

Все это не для вас! Пусть деревья выше вырастают при вашем приближении, когда вы, умирая от голода, захотите сорвать плод. Пусть ветер, навевающий сладкую прохладу на всех, ураганом дует вам в лицо! Для вас пусть вырастут шипы на розах и ранят вас! Пусть лианы сплетаются для вас в непроходимые преграды! Пусть вихрь срывает листья с деревьев, когда вы захотите спрятаться в тень от палящих лучей солнца. Пусть оно, всему дающее жизнь, вас жжет, как огонь! Пусть дождь, живительный дождь, на вас льет ледяными потоками. И тихие зарницы, украшение неба, громами гремят над вашими головами! Пусть гроза вас всегда встречает среди поля! Пусть вспыхивает огонь, когда вы захотели бы искупаться, разливаются реки, когда вы захотели бы согреться. Пусть одни только звезды служат вам! При свете их чтоб рассмотреть горло у соседа! Душите друг друга во тьме, при трепетном мигании звезд. Душите, – это мое проклятие!

И ужаснулся Брама, когда увидел при дрожащем испуганном мерцании звезд выползавших из земли с могильным ревом толпы париев.

– Зачем ты создал этих несчастных? Зачем? – спросил он у Шиву.

Черный Шиву улыбнулся в ответ:

– Я знаю. Молчи. Теперь можно спать спокойно. Твоим людям, твоим благородным парсам есть занятие. Им дана игрушка.

И боги заснули.

В первый раз заснули все боги со дня мироздания. Среди ночи проснулся Брама, прислушался. Каждый мир, звеня в эфире, пел свою песню. И все эти песни сливались в дивную гармонию. Но лучшая изо всех песен неслась с земли. Изумленный, тихонько по облакам спустился с неба Брама и приблизился к земле. От земли неслось благоуханье. И на благоухающей земле не спали люди. При свете костров они горячо говорили, глаза их горели. И скуки больше не было на земле.

– Кто может спать? – говорил один парс. – Кто может спать, когда вот там, в кустах, несчастные парии душат друг друга?

И все повторяли как эхо:

– Кто может спать?

– Бедные парии! – воскликнула одна женщина. – Что я могу сделать для них? Скажите мне, научите только! И я сделаю все! Все!

И слезы блистали на ее глазах, и видно было, что она говорит правду.

– Если б я мог разрезать свое тело на части и утолить голод париев! – восклицал юноша. – Я сделал бы это. Скажите, это поможет? Я готов.

И слезы блистали на глазах его, и видно было, что он говорит правду.

И от их порывов, как дивные струны, чудными звуками дрожали их души.

И каждый этот звук родил отклик в душе Брамы. И как арфа звенела и пела песнь душа Брамы.

– Моя душа полна теперь любовью!

– Моя душа полна состраданья!

– О, великодушие! Может ли что быть лучше тебя!

Так восклицали все.

И глаза их сверкали слезами, и видно было, что они говорят правду.

– У меня десять прекрасных запястьев!

Вот одно! Пусть кто-нибудь из париев украсит себя, все-таки это скрасит ужас его наготы!..

– У меня всего два ожерелья. Но вот одно, – кто даст за него десяток кокосовых орехов? Пусть едят парии!

Толпа молодых девушек сидела отдельно с глазами, полными слез:

– Что можем мы сделать для несчастных париев? У нас нет еще мужей, а потому нет ни запястий, ни ожерельев. Что умеем мы, выросшие в счастье, без забот? Петь и плясать!

И одна из них воскликнула:

– Есть люди, которые любят смотреть хорошие пляски и слушать хорошие песни. Идем! Мы будем петь и плясать для них, а они пусть за это дадут бананов, хлебных плодов, кокосовых орехов!

И они радостно пели и плясали, чтоб накормить париев. И кричали:

– Идите смотреть наши пляски! Идите слушать наше пение! Самые лучшие песни! Самые красивые пляски! Самые искусные певцы и певицы! В пользу париев! В пользу париев!

И над скучавшей когда-то землей звенели песни, гремел топот плясок.

И сердца вспыхивали вдохновением.

Этот говорил прекрасные речи, которые вызывали святые слезы на глаза слушателей. Тот слагал вдохновенную песнь.

Так родилась на свете поэзия, милосердие, так родилась любовь.

И чем сильнее выли парии, тем сильнее раздавались голоса в честь них, тем звонче и восторженнее звенели песни, тем громче раздавался мерный топот пляшущих, чтоб утолить голод париев.

– Остановитесь! Остановитесь! – раздался голос в ночной тишине. Человек, который идет к нам от париев!

И из тьмы на яркий свет пред толпою вышел самый вдохновенный из певцов.

Он был у париев, видел их, знает о них. Он запел. Он пел:

– Природа нарочно одела кокосовые орехи твердою скорлупой, чтоб, падая, эти орехи разбивали головы париям. То, что несет вам пищу, им несет смерть! Природа снабдила даже розы шипами, чтоб колоть им руки. Природа разослала по траве гадов, змей, скорпионов, – чтоб жалили и не давали заснуть в траве парию. В отчаяньи от голода, в безумии от бессонных ночей они душат друг друга.

И вся толпа восклицала:

– Как верно! Как сильно! Как хорошо он поет!

И схватили певшего скорбную песнь вдохновенного певца на руки, и прекраснейшие из девушек надели на голову его венок из лучших цветов.

И все сердца бились милосердием, великодушием, любовью. И с радостью слушал эти струны сердца Брама. Но с радостью смотрел и черный Шиву. А Вишну воскликнул, глядя на все с лазурного неба:

– Стоило создавать мир!

ЛЕГЕНДА ОБ ИЗОБРЕТЕНИИ ПОРОХА [40]

Обитель спит.

Свет брезжится только в келье отца Бертольда. Отец Бертольд всегда работает по ночам. Часто утренний свет застает его за колбами и ретортами, погруженным в его обычные, странные, таинственные занятия.

Тогда отец Бертольд осеняет себя знамением и идет весь день молиться, чтобы с вечера снова приняться за свои диковинные инструменты, довольствуясь всего двумя-тремя часами отдыха для грешной плоти. День – молитве, ночь – труду. Отец Бертольд убил свою плоть.