100 великих афер

Мусский Игорь Анатольевич

К власти пришли консерваторы во главе со Стэнли Болдуином. Уинстон Черчилль, занявший в новом кабинете пост канцлера казначейства, обрушился с критикой на руководителей Советского государства: «Они отдают письменный приказ о подготовке восстания, о начале гражданской войны… Я утверждаю, что такое положение никогда не имело места в истории Англии».

Правительство Болдуина отказалось представлять на ратификацию торговые договоры с Россией, подписанные в августе 1924 года лейбористами.

Министерство иностранных дел Великобритании направило специальную ноту полномочному представителю СССР Христиану Раковскому, в которой «письмо Зиновьева» квалифицировалось как прямое вмешательство Советского государства во внутренние дела Великобритании.

В

ответном послании Раковский категорически отрицал подлинность «письма Зиновьева» и приводил ряд доказательств того, что оно «является работой преступных личностей, недостаточно знакомых с деятельностью Коммунистического Интернационала». Во-первых, в своих документах Коминтерн никогда не называет себя «Третьим Коммунистическим Интернационалом», как сказано в «письме», в силу того, что не существовало ни первого Коммунистического, ни второго Коммунистического Интернационалов. Во-вторых, «письмо» подписано Зиновьевым в качестве «председателя Президиума Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала», тогда как он официально является Председателем Исполкома Коминтерна. Кроме того, «все содержание документа с коммунистической точки зрения состоит из ряда нелепостей, имеющих целью просто восстановить британское общественное мнение против Советского Союза и подорвать усилия, которые были приложены обеими странами для установления длительных и дружеских отношений».

Григорий Зиновьев заявил в интервью журналистам, что 15 сентября 1924 года находился на лечении в Кисловодске и, следовательно, официальных писем подписывать не мог. Касаясь рекомендации «письма» о создании военной секции в британской компартии, Зиновьев назвал это «сплошным вздором» и подчеркнул: «Никакой военной секции в британской компартии пока не существует. Привлечение “талантливых военных специалистов” британская компартия, конечно, вполне еще может отложить».

Публикацию «письма» Зиновьев рассматривал как провокацию накануне выборов вождей либерально-консервативного блока Великобритании с целью вызвать замешательство среди избирателей, сочувствующих англо-советскому договору. «Заметьте, как выбраны были сроки, – говорил Григорий Зиновьев. – “Разоблачение” мнимого письма ИККИ сделано было с таким расчетом, чтобы наш ответ не мог уже успеть вовремя, так как до выборов в Англии остается всего пара дней».

Дискуссия вокруг «письма Зиновьева», или, как его стали называть, «красного письма», продолжалась на всех уровнях. Его не раз обсуждали в парламенте Великобритании.

Лидер лейбористской партии Рамсей Макдональд, выступая в парламенте, обвинил консерваторов в использовании «письма» для достижения своих политических целей – «для создания паники в сознании старых дев» и потребовал продолжения расследования обстоятельств его появления. В ответ новый премьер-министр Болдуин заявил, что созданный правительством специальный подкомитет пришел к выводу, что не может быть сомнений «в аутентичности» письма. Однако каких-либо доказательств не привел, ссылаясь на их агентурный характер.

Объяснение Болдуина не удовлетворило многих членов парламента. Если письмо подлинное, заявил полковник К. Кенуорти, то почему не возбуждается судебное дело против Артура Макмануса, британского подданного, чья подпись также стоит под письмом? Министр внутренних дел консерватор Д. Хикс был вынужден сообщить фамилии членов подкомитета, проводивших изучение письма. «За нашей ответственностью как кабинета, мы находим, что письмо подлинное, – заявил Хикс. – Таким оно и является в действительности. Уважаемые члены должны выбрать – верят ли они словам Зиновьева или утверждению комитета британского кабинета».

15 декабря 1924 года с речью по этому вопросу выступил министр иностранных дел Великобритании Остин Чемберлен. Он отметил, что новое расследование позволило установить «весь пройденный письмом путь, от начала до конца» и убедило членов подкомитета в его подлинности. Касаясь подписи Макмануса,

Чемберлен заметил: «Это совершенно несущественно, была ли подпись Макмануса действительна или нет. Я знаю, что он находился в то время в Москве. Я также знаю, что и Зиновьев был в то время в Москве, хотя он это и отрицает. Макманус нам сказал: “Разве мог Зиновьев мне писать письмо, когда я находился все время у него под рукой в Москве?” Вы видите, что Зиновьев находился в это время в Москве, а не на Кавказе, и Макманус – свидетель, который это подтверждает». Далее, касаясь аргумента Зиновьева о том, что Коминтерн никогда не назывался «Третьим Коммунистическим Интернационалом», Чемберлен указал на два номера газеты «Известия», вышедшие в свет за несколько дней до и после обозначенной в «красном письме» даты, в которых именно так назывался Коминтерн. «Я отказываюсь от дальнейшего обсуждения этого вопроса и заявляю, что документ настоящий», – заключил Чемберлен.

Тем временем продолжался обмен нотами на официальном уровне. Раковский настаивал на создании независимой комиссии, организации «третейского суда» по вопросу о подлинности «письма Зиновьева». Англичане оставили это предложение без внимания, и правительство Советов посчитало переписку по данному вопросу законченной.

В ноябре 1924 года Москву посетила английской делегация в составе трех представителей Конгресса тред-юнионов. Они должны были изучить документы Коминтерна и установить правду относительно письма Зиновьева. Айно Куусинен впоследствии рассказывала о «трех днях и трех ночах лихорадочной работы», направленной на то, чтобы до приезда делегации изъять из архива Коминтерна секретные инструкции английским коммунистам, а также другие «компрометирующие документы». Даже книга, в которой регистрировалась ежедневная корреспонденция, была тщательно обработана и надлежащим образом переписана: «В результате это трио удалось ввести в заблуждение, а Коминтерн очистился от обвинений в секретной подрывной деятельности в Великобритании. После того как делегация уехала, все вздохнули с облегчением и хорошо посмеялись над тем, как им легко удалось одурачить англичан».

В результате британская делегация тред-юнионов сделала вывод, что «письма Зиновьева» не существовало. Никаких данных об этом документе не было и в делах, относящихся к деятельности британской компартии. Следовательно, посчитали профсоюзные деятели, письмо Зиновьева «есть подлог, а британский МИД и британская пресса пользовались фальшивым документом для нападок на иностранную державу и для нанесения ущерба британской рабочей партии».

Оригинал письма Зиновьева исчез, поэтому невозможно сказать наверняка, было ли оно поддельным или нет. Но попытки установить истину продолжались.

В 1998 году министр иностранных дел в кабинете лейбористов Робин Кук поручил главному историку «Форрин оффис» Джил Беннет провести расследование и пролить свет на эту загадочную историю. Беннет получила доступ к архивам британских спецслужб, изучила советские документы того времени. После года работы она представила объемистый доклад, в котором вынуждена была признать, что письмо Зиновьева по-прежнему остается загадкой.

Джил Беннет предположила, что за «красным письмом», скорее всего, стояли белые эмигранты, жившие в Риге. Им очень не нравилось сближение Лондона и Москвы. Зиновьев вряд ли мог написать подобное письмо, поскольку советская Россия остро нуждалась в британских кредитах.

Беннет продолжила свои изыскания. В 2006 году вышла ее книга «Секретный человек Черчилля», посвященная Десмонду Мортону, большому другу Уинстона Черчилля еще со времен Первой мировой войны. Позднее Десмонд стал офицером Секретной разведывательной службы. Исследовательница установила, что именно Мортон получил от своего агента из Риги письмо, якобы написанное Зиновьевым, а затем обеспечил его «утечку» в газету «Дейли мейл».

Португальская афера: «Банкноты для Анголы»