100 великих достопримечательностей Франции
Шрифт:
Сохранив архитектуру вокзала, итальянский архитектор Гаэ Ауленти, создала музей на пяти уровнях. Количество ограниченных пространств и архитектурных сюрпризов увеличивается, и таким образом посетитель избавлен от монотонности прохождения через десятки совершенно идентичных залов. В одном из них в 1986 г. была собрана коллекция художников-импрессионистов, рисовавших вокзалы, — тема, ставшая символической.
Выставки, где экспонируются картины импрессионистов, обречены на успех. Попадая на аукционы, художники зарабатывают весьма большие суммы денег.
На первом этаже помещаются работы Милле («Вечерний звон»), Коро («Ателье»), Делакруа («Охота
На верхнем этаже представлены работы импрессионистов и постимпрессионистов, в частности зал Ван Гога («Комната в Арле»), зал Сезана («Эстака»).
В средней галерее хранятся работы натуралистов (Эдуара Детайля), символистов и коллекция ар-нуво. Вокзал, как и картины, приглашает к путешествию. Орсе служит этому доказательством.
Предтечей революционного искусства стал художник Эдуар Мане, чья скандально знаменитая «Олимпия» занимает особое место в экспозиции Орсе. Само здание музея — перестроенный Орлеанский вокзал — удивительно подходит основоположнику импрессионизма Клоду Моне (название именно его картины с легкой руки одного из критиков дало название движению), любившему писать вокзалы Парижа. В музее Орсе вы можете насладиться красотой такого, казалось бы, прозаического сюжета. «Вокзал Сен-Лазар» — Моне часто изображал его. Под стеклянными сводами перрона, в холодной голубизне воздуха пышными цветами, вобравшими в себя все оттенки красок, распускается пар, превращая малопривлекательный индустриальный пейзаж в сказку, творимую светом и цветом.
Знаменитый «Бал в Мулен де ла Галет» Огюста Ренуара — едва ли не самое чистое воплощение принципов импрессионизма в творчестве художника, позднее отошедшего от них. Собственно, из всех художников, участвовавших в выставках импрессионистов, лишь Клод Моне, бывший его живым воплощением, до конца жизни оставался верным последователем своей теории. Но это будет потом, а пока вслед за лучами солнца, танцующими в прохладной тени деревьев, кружатся многочисленные пары.
Эдгар Дега — художник, примыкавший к импрессионистам, но всегда остававшийся иным, ни на кого не похожим. В его пастелях и редких картинах маслом (в залах импрессионистов, кстати, он представлен в первую очередь как скульптор) есть странный, почти пугающий трагизм. Он скрыт за красотой театральной мишуры, когда он рисует прославивших его танцовщиц, он чувствуется в напряженной атмосфере ипподрома и в длинной череде умывающихся или купающихся дам. И это настроение подчеркнуто самим способом экспонирования его произведений. В полумраке зала, в лучах подсветки оживают и вибрируют штрихи и мазки его произведений.
Импрессионисты (в том числе не названные еще Сислей и Писсарро), романтики, реалисты, символисты, шедевры постимпрессионистов, например Ван Гога и Сезанна, — множество замечательных произведений века расцвета французского искусства, без которых было бы невозможно искусство XX столетия. И уже поэтому музей на набережной Сены неизменно привлекает многочисленных туристов. Но главное, в нем живет знаменитый дух Парижа, прославивший этот город и сделавший его заветной мечтой художников и поклонников искусства со всего света.
Когда в 1860-х гг. полуголодные художники, обитавшие под крышами Монмартра, создавали свои первые произведения, предсказать такой успех не мог никто. Они ушли из мастерских «писать только то, что видят, и так, как они видят». Изобилие цвета и света после темных прямоугольников салонных живописцев поражает зрителя. К несчастью, лишь немногие
«МУЛЕН РУЖ»: КАНКАН, СТРИПТИЗ И ВЫСОКОЕ ИСКУССТВО
Говорят, французы придумали выражение: «Кто был в Париже и не посетил «Мулен Руж», тот не сможет до конца понять, что же такое Париж». Очень может быть, ведь «Мулен Руж» — это тоже часть истории Парижа, это больше чем мелодрама, рассказанная в одноименном фильме, это — символ сбывшихся и несбывшихся надежд, разбитых и соединившихся сердец, творчества и порока, красоты и безобразия.
Датой рождения «Мулен Руж» стало 6 октября 1889 г., когда господа Оллер и Зидлер впервые открывают двери кабаре «Бал Мулен Руж». Кадриль, ставшая бессмертным творением, прозванным в дальнейшем с легкой руки англичан «французским канканом», идентифицируется с тех пор со знаменитой красной мельницей, венчающей здание театра в районе Монмартра. Прошло всего несколько месяцев, как мюзик-холл принял своих первых посетителей, а о том, как это — «побывать в “Мулен Руж”» — скоро говорил уже весь Париж.
Мулен Руж стал тем местом, где развлечение объединило самые разные группы людей, перемешало артистов, пьяниц, воров, проституток, художников, буржуазию и аристократию. Здесь стиралась грань между высоким и низким, между искусством и шоу, между индивидуальным и коллективным, здесь вульгарное зрелище стало предметом восхищения и символом изысканного вкуса.
Монмартр, самый высокий холм Парижа… До середины XIX в. он был известен своими виноградниками и мельницами. Сейчас на Монмартре осталась только одна — но зато самая узнаваемая! «Мулен Руж», в переводе Красная мельница, известное на весь мир кабаре с феерическим танцевальным шоу и, конечно, знаменитым традиционным французским канканом.
Мулен Руж»
Чтобы посмотреть на сногсшибательных, экстраординарных танцовщиц с такими выразительными именами, как Ля Гулю (в дословном переводе — «обжора»), Рэйон д’Ор («Золотой луч»), Нини-Пат-ан-л'Эр («Нини — лапки кверху»), сюда приезжали гости со всего мира.
Ля Гулю (уроженка Эльзаса Луиза Вебер) стала подлинным украшением «Мулен Руж». Ей суждено было стать одной из самых знаменитых танцовщиц своего времени.
Она дебютировала в кабаре в 19-летнем возрасте в 1890 г. и вскоре стала самой яркой звездой «Мулен Руж», его порочным и таким притягательным символом. По традиции монмартрских балов она получила прозвище Обжора, потому что любила, подсев за столики к посетителям кабаре, вкусно поесть и выпить за их счет. ЛЯ Гулю пользовалась оглушительным успехом, она была вульгарна, чувственна и пикантна.
От ее канкана ходуном ходили сцена и зрительный зал. Казалось, еще секунда, и все рухнет от бешеной дроби ее сильных, крепких ног. В ее канкане современникам слышались орудийные выстрелы. В самом деле, то был не танец, а битва. Луиза оказалась не только сильной исполнительницей, но и не лишенной фантазии танцовщицей. Она придумала свой собственный вариант канкана. Вращаясь в танце, Луиза отводила ногу в сторону, потом брала ее за стопу и поднимала над головой. А затем с душераздирающим криком падала на шпагат.