100 великих достопримечательностей Москвы
Шрифт:
Как все постройки Фёдора Осиповича Шехтеля, особняк на Большой Садовой стал воплощением уникального стиля.
Торжественный фасад украшен портиком из четырёх колонн. Кажется, что в нём есть большое сходство с особняками начала XIX века. Но это сходство обманчиво. Стилистика классических усадеб стала отправной точкой для творческого осмысления и создания по-настоящему оригинального здания. Ведь особняк построен почти сто лет спустя после постройки тех зданий, которые послужили его прототипом.
Это здание очень оригинально во многих архитектурных решениях.
Никогда Шехтель не достигал такой прозрачности во взаимодействии
Пространственным ядром здания является двухсветный холл, выходящий на уличный фасад гигантским окном.
Каждой детали здания придана особенная значительность. Особняк на первый взгляд может показаться простым, но, если к нему присмотреться, то для зрителя откроется удивительная элегантность и изысканность постройки. В этом и состоит оригинальность этого здания.
Во дворе находился палисадник и флигель-мастерская, в которой работал знаменитый архитектор.
Революция, а затем Гражданская война свернули всё строительство. Работы у архитектора не стало. В 1918 году особняк был национализирован, а зодчий с семьёй выселен. У Фёдора Осиповича Шехтеля с Натальей Тимофеевной было трое детей. Сын Лев стал живописцем и теоретиком искусств, дочь Вера художником-оформителем, а Екатерина занималась воспитанием племянников и их детей.
Автор более пятидесяти московских домов и особняков, Фёдор Осипович Шехтель скитался по разным квартирам столицы. При этом занимал высокие посты, был председателем Архитектурно-технического совета Главного комитета государственных сооружений, председателем художественно-технической комиссии при НТО ВСНХ, преподавал во ВХУТЕМАСе. В конце концов его приютила дочь Вера Фёдоровна Шехтель (Тонкова). Там, в коммуналке, в доме на Малой Дмитровке (д. 25), у своей дочери, в 1926 году он и скончался.
Говорят, что порой один из самых выдающихся архитекторов России любил прогуливаться по улицам Москвы. Но ходить по Большой Садовой, где стоял его дом, не любил. Дом Фёдора Осиповича Шехтеля стоит и радует глаз и по сей день.
Ансамбль старообрядческих храмов у Рогожской заставы (в Рогожской слободе)
Все проезжающие по внешней стороне высокой эстакады Третьего транспортного кольца на подъезде к пересечению с шоссе Энтузиастов видят взметнувшуюся ввысь ослепительно белую колокольню. Это храм-колокольня Успения Богоматери. Она стала своего рода высотным ориентиром удивительного места, существующего в Москве. Город в городе. Мир в мире. Отдельный, но неотрывный от истории страны, от истории русского народа. Это так называемая бывшая Рогожская старообрядческая слобода. А храм-колокольня – одно из строений целого ансамбля храмов Рогожского старообрядческого кладбища.
Возникновение старообрядчества, раскол Русской православной церкви в XVII веке, после реформ патриарха Никона, – одна из самых трагических страниц отечественной истории.
Появление старообрядчества во времена правления Алексея Михайловича Романова принесло в жизнь русских людей много проблем и горя.
В несчастливое, по народным поверьям, число – 13 мая 1667 года Большой Церковный собор осудил всех не покоряющихся новым обрядам и новоисправленным печатным книгам. Осужденные, не признавшие решений
Так старообрядчество уже стало неискоренимым явлением русской жизни. Считается, что после этого Святой Руси больше не стало. Она ушла в бега, в леса, в гари, в далекие провинции России.
Ансамбль старообрядческих храмов у Рогожской Заставы(в Рогожском посёлке)
Но со временем не только в российской глуши, но в первопрестольной стали появляться старообрядческие центры. Так появилась и Рогожская старообрядческая слобода.
Она возникла у Рогожской заставы Москвы и с конца XVIII века стала центром для старообрядческих общин, располагавшихся на пути хлебного экспорта в крупные торговые города Поволжья. От воли Рогожской слободы к началу XIX века зависели цены на хлеб не только в России, но и в Англии. Духовным центром слободы был Рогожский богадельный дом.
Рогожское кладбище возникло из-за эпидемии моровой язвы (чумы) 1771 года.
По распоряжению императрицы Екатерины II в целях предотвращения эпидемии все кладбища в черте города были закрыты.
Прибывший в Москву для борьбы с чумой граф Григорий Григорьевич Орлов разрешил старообрядцам хоронить умерших во время моровой язвы в поле за Рогожской заставой, направо от Владимирского тракта (нынешнее шоссе Энтузиастов).
По Рогожской Заставе кладбище получило название Рогожского. Прежде всего на нём были погребены в братской могиле старообрядцы, умершие от чумы, а также были устроены карантин, больницы и небольшая деревянная Никольская часовня для отпевания умерших.
Учитывая большой вклад старообрядцев в борьбе с опустошительной эпидемией, Екатерина II разрешила им строительство вблизи кладбища двух своих храмов, летнего и зимнего.
Главный кафедральный храм Рогожской старообрядческой общины сооружён в 1790–1792 годах по проекту выдающегося русского зодчего Матвея Фёдоровича Казакова в стиле классицизма. Как и большинство старообрядческих храмов на Руси, собор был назван во имя Покрова Богородицы.
По проекту Покровский храм превышал своими размерами Успенский собор Кремля, но об этом главнокомандующий Москвы князь Александр Александрович Прозоровский доложил императрице Екатерине II. После чего было проведено расследование и приказано сломать алтарную часть, а вместо пяти глав оставить одну и «убавить» шпиц. В результате всех этих изменений пропорции храма нарушились, и, мало того, храм оказался без привычной алтарной части с востока.
Но это не отразилось на внутреннем убранстве Покровского храма. Стены и своды были расписаны в древнерусском стиле, храм украшали огромные подсвечники, лампады, паникадила. В соборе хранилось богатейшее собрание старинных русских икон XIII–XVII веков. Даже сегодня здесь можно увидеть редчайшие иконы XIV века.
Зимний одноглавый храм во имя Рождества Христова расположен с юга от Покровского собора. Он построен в 1804 году в стиле барокко по проекту архитектора Ивана Жукова «с разрешения Московского градоначальника А.А. Беклешева».