100 великих евреев

Шапиро Майкл

К концу жизни Бергсона привлекли догматы римско-католической церкви. Единение с Богом возможно только с помощью особой интуиции, родственной так называемой мистике. Достичь этого особого состояния благословенного сознания людям мешают повседневная рутина, конкуренция, необходимость зарабатывать на жизнь, борьба за выживание. Даже будучи увлеченным христианской мистической мыслью, Бергсон, как выдающаяся фигура на международной арене, не мог в эпоху нацизма пойти на обращение в христианство и публично остался иудеем до конца жизни.

БААЛ ШЕМ ТОВ

(1700—1760)

Порой, когда религиозные или политические движения оказываются невосприимчивыми к нуждам

человека, великая жажда простоты, мятежный дух овладевают людьми, и они ищут перемен. В начале XVIII в. большинство восточноевропейских евреев проживали в местечках без особой надежды на материальное благополучие. Еврейская община ценила тогда грамотных и квалифицированных работников. В местечках главенствовали семьи богатых торговцев, раввины и адвокаты. Бедняки были бесправны перед местечковыми советами.

В этой общине, насчитывавшей половину евреев мира и страдавшей от олигархии и угнетения, родился Баал Шем Тов, или «Учитель с божественным именем». Исраэль бен Елиэзер был бедняком, бродягой, сиротой, помощником учителя, копателем извести, хозяином постоялого двора, на все руки мастером, изготовителем амулетов, знахарем. Большая часть истории его жизни была пересказана его последователями и обросла удивительными легендами. Он не оставил никаких сочинений. О его дивных делах мы знаем из воспоминаний учеников. И все же велико было его влияние на развитие современного иудаизма. Наряду с развитием правоверной раввинской иудейской мысли, вершиной которой был Виленский Гаон, либерализацией, возглавленной философом Просвещения Мозесом Мендельсоном, Бешт (таково было прозвище Баала Шем Това) привнес сердечность и экстаз в молитву, страсть в сухие слова религиозного обряда.

Для некоторых современников Бешт был лидером еретиков, подобных последователям лжемессии Шабтая Цви или безумного Иакова Франка, проповедовавшего свободную любовь и обратившего позже всю свою группу в католицизм. Простые же люди обожали Бешта. Он проповедовал, что любой человек может общаться с Богом. Ученость не так важна, как набожность. Только через полное самозабвение путем духовного возвышения добьются праведники милости небесной. Любой может молиться, даже не будучи очень грамотным. Свист простака непосредственно достигает неба, неся с собой молитвы всей общины.

Согласно Бешту, поскольку Бог вездесущ, присутствует повсеместно – и в прозаичном слизняке, и в великолепном лесу, все вокруг дает радость, счастье окружает каждое живое существо. Бог заповедал нам быть счастливыми, петь и танцевать, чувствовать каждой клеточкой Его чудную щедрость. Бешт учил, что Рай скрыт за святыми словами, доступными каждому, кто позволяет экстазу молитвы вести за собой.

Одно из главных его творений – «цадик» (праведник) было использовано последователями для создания великих династий раввинов, Некоторые из которых сохранились до наших дней (например, Любавичское хасидское движение ведет свое происхождение с конца восемнадцатого века от учеников Бешта). Цадиком была исключительная личность, уникальная праведность которой делала ее особенно близкой Богу. Цадик мог даже ходатайствовать перед волеизъявлением Божьим. Преемники Баала Шема Това – Дов Баер и раввин Нахман из Братиславы внесли заметный вклад в дело расширения политического значения цадика, называвшегося также «ребе», чьи духовные ценности служили образцом для его общины, и носителем святых даров.

После смерти Баала Шем Това восточноевропейские евреи раскололись на долгие годы на приверженцев его экстатических идеалов и его более традиционных оппонентов во главе с Виленским Гаоном. Хасиды прозвали его последователей митнагдим – противниками их собственной радости. Еврейское Средневековье завершилось конфликтом между хасидами и митнагдим, ставшим позже относительно бессмысленным на фоне светского еврейского Просвещения, или Гаскалы.

Хасиды еще больше сосредоточились на изучении Талмуда. Это сблизило их с главным обычаем и отдалило от восторгов Бешты. Помимо его физического присутствия с курительной трубкой в зубах требовалась еще и определенная структура.

ФЕЛИКС МЕНДЕЛЬСОН

(1809—1847)

Якоб Людвиг Феликс Мендельсон, внук мудреца немецкого Просвещения Мозеса Мендельсона, был одним из самых одаренных и влиятельных музыкантов XIX в. Чудо-ребенок, пианист-виртуоз, дирижер-новатор и передовой администратор, сочинитель романтической музыки большой классической красоты и сдержанности, Мендельсон за короткое время внес заметные изменения в то, как музыка сочиняется, исполняется и слушается. Жизнь Мендельсона также символизировала подъем еврея XIX в. после столетий подавления и вырождения на самый просвещенный уровень выразительности.

Подобно своему деду Феликс постоянно стремился просвещать, высказываться с максимальной ясностью. Хотя его музыка часто имела литературные и географические ссылки (в согласии с романтическим движением), она отличалась большим вниманием к классической форме. Его Концерт для скрипки – прекраснейшее произведение подобного рода, превосходный пример слияния классического и романтического. Мендельсона по праву сравнивали с великим немецким поэтом Гете за уникальное сочетание классики и романтизма. Хотя мы слышим в его музыке отзвуки Баха, Генделя, Моцарта и Бетховена, Мендельсон сам послужил образцом для многих более поздних композиторов, том числе для Вагнера, Брамса, Дворжака и Малера.

Феликс родился в довольно состоятельной и влиятельной семье. Его отец Абрахам был северонемецким банкиром, который обеспечил семью роскошным домом, обогатившимся музыкальным творчеством его сыновей. Две сестры и брат Феликса были талантливыми музыкантами, участвовавшими в семейных музыкальных вечерах, которые часто организовывал их брат-вундеркинд. В частности, его сестра Фанни была превосходной пианисткой и композитором, а также пожизненным доверенным лицом знаменитого брата.

Феликс Мендельсон был, вероятно, величайшим вундеркиндом в истории музыки (даже более великим, чем Моцарт). Как и у Моцарта, у него была играющая сестра, которая помогала его развитию и озвучивала его идеи. Подобно Моцарту он с раннего возраста был знаком с выдающимися литераторами, художниками и музыкантами: Гете, философом Гегелем, композиторами-пианистами Муцио Клементи, Игнацем Мошелесом и Джоном Филдом. Знаменитый немецкий поэт Гете побудил Феликса сочетать классическую формальную схему с чисто аристократической выразительностью.

Приглашая за плату в дом большие группы музыкантов для прослушивания юного Мендельсона, его отец помог Феликсу созреть значительно раньше, чем это было у обычных и даже великих композиторов. За серией струнных симфоний, сочиненных им в подростковом возрасте, последовали написанные соответственно в шестнадцать и семнадцать лет большая камерная работа «Октет» и увертюра к пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь». «Октет» и увертюра столь гармоничны и мелодичны, что почти невозможно поверить в то, что их сочинил совсем юный автор. Примечательно и то, что во время их сочинения в Вене еще был жив Бетховен, творивший свои последние произведения. Находясь в более благоприятном материальном положении, Мендельсон – еще до Берлиоза и Шумана, Вагнера и Листа – подготовил музыкальную сцену для восхода романтической музыки. Хотя он и испытывал влияние Бетховена при использовании оркестра и формальных построений, Мендельсон вернул музыкальной палитре живость и легкость. «Буря и натиск» Гайдна и Бетховена уступили место более пасторальному подходу. Музыка Мендельсона значительно более утешительная и успокоительная благодаря своей непринужденности и легкому изяществу.