100 великих историй любви
Шрифт:
Амедео она увидела совершенно иным. Худой, бледный, осунувшийся от пьянства и бессонных ночей в кругу своих любимых натурщиц, Дедо резко постарел сразу на много лет. Он отрастил бороду и казался теперь почти стариком. Однако для Ахматовой её страстный итальянец оставался самым красивым на свете. Он, как и раньше, обжигал её таинственным, пронзительным взглядом.
Модильяни подарил Анне Андреевне незабываемые дни, которые остались с ней на всю жизнь. Спустя много лет она рассказывала, что художник был так беден, что не мог её никуда пригласить и водил по городу. Им приходилось сидеть в любимом Люксембургском саду на скамейке, а не на удобных стульях, за которые пришлось бы платить.
В крохотной, заставленной холстами комнатке Ахматова позировала художнику. В тот сезон Модильяни нарисовал на бумаге, по словам поэтессы, более десяти её портретов, которые сгорели потом во время пожара. Однако до сих пор некоторые искусствоведы считают, что Ахматова скрыла их, будто бы не желая показать миру. Возможно, Анна Андреевна боялась, что портреты могли сказать всю правду об их отношениях…
Много лет спустя среди рисунков художника нашли два портрета обнажённой женщины и обнаружили явное сходство модели со знаменитой русской поэтессой. Эти рисунки стали подтверждением любви Модильяни и Ахматовой. Они могли бы быть вместе, однако судьба разлучила их навсегда. Но в тот год влюблённые не думали о вечной разлуке. Они были вместе. Он — одинокий и бедный итальянский художник, она — замужняя русская женщина.
Днём Модильяни водил Анну Андреевну по музеям, особенно часто они заходили в египетский подвал Лувра. Амедео был убеждён, что лишь египетское искусство может считаться достойнейшим. Художник отвергал прочие направления в живописи. Русскую подругу он изображал в нарядах египетских цариц и танцовщиц.
Когда же наступала ночь, влюблённые выходили из мастерской и гуляли под открытым небом. По воспоминаниям Ахматовой, в те дни шли обильные дожди, и заботливый Дедо, прихватив на случай дождя огромный чёрный зонт, раскрывал его над Анной, словно пряча её от всех житейских забот. В такие минуты для Ахматовой существовал лишь он — её странный друг, казавшийся малым ребёнком, нелепый романтик, воспевающий неземные миры.
Ахматова вспоминала, что никогда не видела Амедео пьяным. Лишь однажды, накурившись гашиша, он лежал и в растерянности держал её руку, повторяя: «Sois bonne, sois douce». [4] «Но ни доброй, ни нежной, — добавляла поэтесса, — я с ним не была».
Когда Ахматова, покидая Париж, прощалась с художником, тот отдал ей свёртки рисунков, как всегда подписанных коротким словом: «Моди». В переводе с французского это означало «проклятый». Амедео настойчиво просил повесить их в комнате Анны на родине. Но она спрятала рисунки итальянца в надёжное место. И лишь единственный рисунок работы Амедео Модильяни до последних дней висел у неё над изголовьем кровати.
4
«Будь доброй, будь нежной» (франц.)
С их последней встречи прошло долгих девять лет. Ахматова продолжала писать, прославилась. В некоторых её стихах прослеживалась тоска по Парижу и Амедео:
О, не вздыхайте обо мне,Печаль преступна и напрасна,Я здесь, на сером полотне,Возникла странно и неясно.И нет греха в его вине,Ушёл, глядит в глаза другие,Но ничего не снится мнеВ моей предсмертнойДо конца жизни поэтесса утверждала, что в её творчестве нет ни одного стихотворения, посвящённого Модильяни. Так это или нет, теперь остаётся лишь гадать.
А Дедо опять встречался с женщинами, пытался найти свою музу. В его мастерской снова по несколько дней жили танцовщицы из дешёвых кабаре, девицы из борделей, торговки и уличные женщины, которых художник приводил, чтобы писать их с натуры. Он считал, что лишь через чувственное познание женщины можно передать её образ в картине. Амедео вновь запил, курил марихуану, распутничал и совершенно не следил за своим ухудшающимся здоровьем. Его называли «бездомным бродягой», «донжуаном и сердцеедом». Он вёл бурную, развратную жизнь, словно стремился побыстрее умереть.
А с приходом ночи бледный, бородатый, черноволосый молодой мужчина надевал тёмную шляпу с огромными полями и бродил по улицам Парижа. Может, тогда он вспоминал загадочную русскую девушку, читавшую ему свои стихи, слов которых художник понять не мог.
В 1914 году Модильяни познакомился с богатой англичанкой Беатрис Хастингс, которая была на пять лет старше его и очень любила художника. Их роман был бурным и непродолжительным. Через два года, не желая больше терпеть пьяные дебоши Амедео, Беатрис ушла от него.
Спустя год художник увлёкся двадцатилетней девицей Жанной Эбютерн. Они стали жить вместе, и осенью 1918 года Жанна родила Модильяни дочь. Художник был счастлив, наконец-то он обрёл семью и долгожданный покой. Однако силы его таяли с каждым днём. В конце 1919 года Модильяни сильно простудился и спустя месяц умер. Обезумевшая от горя супруга, уже восемь месяцев носившая под сердцем второго ребёнка, не смогла пережить смерть любимого. Она выбросилась из окна на следующий же день, поскольку хотела уйти из жизни вместе с Амедео.
Анна Ахматова узнала о смерти Модильяни случайно, когда в один из январских вечеров 1920 года открыла старый европейский журнал по искусству и увидела маленький некролог, где сообщалось о невозвратимой потере для живописи — скончался хороший художник.
Дочь Амедео Модильяни, став взрослой, написала книгу о своём отце, в которой описала его жизнь и десятки романов с самыми разными женщинами. Она упомянула всех — и тех, к кому её отец испытывал сильные чувства, и тех, связь с которыми была непродолжительной. И только об Ахматовой в этой книге не сказано ни слова.
Возможно, итальянский художник, так же как и поэтесса, не желал разглашать их взаимную, казавшуюся необыкновенной любовь.
Тяжела ты, любовная память!Мне в дыму твоём петь и гореть,А другим — это только пламя,Чтоб остывшую душу греть.В 1922 году мир признал Модильяни великим художником. В наши дни его картины продаются на аукционах за пятнадцать и более миллионов долларов. В начале 1960-х годов, после трёхдневного посещения Парижа (спустя более чем пятьдесят лет) Ахматова всё-таки решилась написать воспоминания о встрече с итальянским художником и их непродолжительном, но очень ярком романе. Тогда она призналась: «Всё, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его — очень короткой, моей — очень длинной». Анна Андреевна Ахматова больше не отрицала своей любви к итальянскому красавцу Амедео Модильяни.