100 великих литературных героев

Еремин Виктор Николаевич

Исследователи творчества Набокова полагают, что в основу его романа легли реальные события. Выдвигаются две версии. Согласно первой, прототипом Лолиты послужила американская актриса Лита Грей (1908–1995), в пятнадцатилетнем возрасте ставшая любовницей тридцатипятилетнего Чарли Чаплина (1889–1977), большого любителя нимфеток.

Согласно второй версии, Набоков использовал материалы судебного процесса 1950 г. над пятидесятилетним американским автомехаником Фрэнком Лассалем, похитившим в 1948 г. одиннадцатилетнюю девочку Флоренс Салли Хорнер (1937–1953). В течение двух лет насильник принуждал бедняжку сожительствовать с ним, пока девочка не нашла возможность позвонить в полицию.

И все же не в земных прототипах дело. Оба создателя Лолиты заигрались с мистикой и в образе Долорес Грейз с ласкательным прозванием Лолита привели в мир Лилит (именно от этого имени обычно производят имя Лолита) – злой дух из иудейской демонологии.

Набоков этого даже не скрывал и дважды в романе указал на демоническое происхождение героини. Первый раз – в начале романа, при разъяснение понятия «нимфетка»: «В возрастных пределах между девятью и четырнадцатью годами встречаются девочки, которые для некоторых очарованных странников, вдвое или во много раз старше них, обнаруживают истинную свою сущность – сущность не человеческую, а нимфическую (т. е. демонскую); и этих маленьких избранниц я предлагаю именовать так: нимфетки». Второй раз – в одном из предисловий к роману, где автор поведал о том, какую власть возымел над ним этот демон уже в процессе работы над романом: «Раза два я чуть было не сжег недописанный черновик, и помню, как я уже донес мою Жанну д’Арк почти до вечерней тени мусоросжигалки, криво стоявшей на газоне двора, когда меня остановила мысль, что дух казненной книги будет блуждать по моим картотекам до конца моих дней».

Согласно Талмуду, Лилит является одновременно и инкубом – демоном мужской похоти, и суккубом – демоном женской похоти, хотя еврейская традиция рассматривает его как демона мужского рода. Впрочем, демоны, будучи падшими ангелами, всегда считались существами бесполыми. Главной целью Лилит в земном мире считалось овладение мужчинами для рождения детей-демонов. В женской ипостаси Лилит вредила деторождению, наводила порчу на младенцев, пила их кровь и высасывала костный мозг. На Лилит же возлагалась вина за порчу рожениц и бесплодие женщин. [36]

36

См.: Мифы народов мира. В 2-х т. Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1992.

При всей условности мифологических образов, было бы ошибочно рассматривать Лолиту как просто девочку, совратившую великовозрастного сластолюбца. На деле в романе Набокова, как и в рассказе Лихберга, представлен образ-олицетворение, образ-апофеоз всей совокупности сексуальных отклонений человечества, высвобождение которых из-под пресса нравственных, религиозных и естественно-природных табу и стало сутью и соблазном сексуальной революции второй половины прошлого столетия. В описании демона Лилит невозможно не заметить черты основных физиологических итогов сексуальной революции для «освободившегося» человечества. При этом не будем забывать, что у Лихберга хватило нравственных сил оставить свой рассказ в рукописи, в то время как Набоков и его семья растиражировали «Лолиту» по всему миру и нажили на романе солидный капитал.

Первоначально английские и американские издательства отказались публиковать роман Набокова в связи с его вопиющей аморальностью. Только в 1955 г. «Lolita» (первоначально роман был написан на английском языке, позднее Набоков сделал его авторский перевод на русский) за публикацию книги взялось небольшое французское издательство «Olympia Press», специализировавшееся на порнографической продукции для англоязычных стран.

Роман имел шумный коммерческий успех, после чего даже самые высоконравственные издательства стали склоняться в пользу легкой наживы. Плотина нравственности была прорвана, а Набоков обосновал этот прорыв сакраментальной фразой, ставшей бальзамом для метущихся душ пытающейся соблюсти нормы приличия интеллигенции: «В свободной стране ни один настоящий писатель не должен, конечно, заботиться о проведении пограничной черты там, где кончается чувство и начинается чувственность».

Английская литература

Робин Гуд

Чем наглее распоясывается зло во власти, тем отчаяннее беспомощный народ ищет защитника. Не в абстрактных рассуждениях или в молитвах, но хотя бы в воображаемом мстителе и благодетеле. Как правило, таковыми становятся мифические или легендарные (реально существовавшие, но получившие от молвы идеальные качества) герои. Справедливое возмездие, которое пришло не в ином мире, а на земле – такова мечта обездоленных. Нынче повсюду над этими мечтами глумятся и издеваются, рассчитывая раз и навсегда отбить у бедствующих надежду на отмщение, но бессмысленно – жажда возмездия будет существовать вечно, как вечно будут существовать и несправедливость, и переходящая все

границы разумного жадность, и взаимное покровительство друг другу власть имущих. Именно эта жажда справедливости всегда была главной движущей силой революций, и остается только диву даваться тем невеждам, которые старательно ищут благодетелей в мире злодеев, а виновников кровопролитий – в тех, кто нес возмездие, но использовал его в дальнейшем для удовлетворения собственной корысти. Остается непонятным, почему в последнем случае народ, который вечно, по мнению «добросердечных» адвокатов истинных виновников бедствий, оказывается неисправимым грешником и преступником перед своими гнобителями?

Робин Гуд – легендарное порождение народной жажды возмездия. Безусловно, герой сугубо западноевропейского мира, в России такой просто не мог родиться. У нас подобным Робину Гуду, но гораздо превыше его стоящим был Кудеяр. Вспомните бессмертное некрасовское «О двух великих грешниках» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо?»:

Было двенадцать разбойников,Был Кудеяр – атаман,Много разбойники пролили,Крови честных христиан…Днем с полюбовницей тешился,Ночью набеги творил,Вдруг у разбойника лютогоСовесть Господь пробудил…Долго боролся, противилсяГосподу зверь-человек,Голову снес полюбовницеИ есаула засек.Совесть злодея осилила,Шайку свою распустил,Роздал на церкви имущество,Нож под ракитой зарыл… [37]

37

Некрасов Н.А. Кому на Руси жить хорошо? Полн. собр. соч. в 3-х томах. Т. 3. Л.: Советский писатель, 1967.

Некрасова можно цитировать до бесконечности, но не о России в данном случае речь, а о принципиальной несхожести народных мстителей России и западного мира.

Итак, Робин Гуд – защитник обездоленных, враг насильников и власть имущих грабителей. Изначально благородный, справедливый, неподкупный, грабил только богатых, щадил и награждал бедняков, не делал никакого зла женщинам и, в силу своей идеальности, совершенно неправдоподобный. Недаром в английском обществе утвердился образ весельчака Робина Гуда. И все, что связано с ним, преисполнено радости, света и благородства.

По традиции, Робин Гуд не мстит злодеям, но лишь пытается, впрочем, бесполезно, установить справедливость. В этом и заключается его отличие от русского Кудеяра, который избран в носители Божьего возмездия злодеям во власти и богатстве, определенных народом гораздо большими, недостойными Божьего прощения святотатцами, чем самый лютый разбойник. Именно поэтому Кудеяр подобен необузданной стихии – могучей, сгущающейся туче, которая, в конце концов, взрывается и обрушивает на негодяев не свой, но Божий гнев, изничтожая их вместе со всеми пособниками, а возможно, и с потомством. И если легковесные подвиги Робина Гуда приводят только к благосклонному прощению разбойника королем, то для Кудеяра казнь народного врага становится искуплением пред Всевышним всех тяжких преступлений прошлых разбоев:

Рухнуло древо, скатилосяС инока бремя грехов!..Господу Богу помолимся:Милуй нас, темных рабов.

Западноевропейские, в первую очередь английские историки, приложили огромные усилия, чтобы найти реальное историческое лицо, хотя бы относительно соответствующее созданному народом образу Робина Гуда. [38] Безуспешно.

Впервые Гуд упоминается во второй половине XIV в. в «Хронике скоттов» Джона из Фордуна. Как литературный герой он впервые появился в поэме Уильяма Лэнгленда «Видение о Петре Пахаре», где Леность похваляется тем, что хотя она и не очень тверда в вере, но зато знает «песни о Робине Гуде и Рандольфе, графе Честерском».

38

Ради справедливости необходимо указать, что издревле в Кирклейском монастыре в Йоркшире показывают могилу Робин Гуда, который умер в этих местах от чрезмерного кровопускания, которое сделала ему аббатиса монастыря.