100 великих отечественных кинофильмов
Шрифт:
Василий Макарович обладал просто феноменальной работоспособностью. На «Калине красной» он был сценаристом, исполнителем главной роли и режиссёром. Роль Егора Прокудина была не просто главной, на ней держался, в сущности, весь фильм. К тому же Шукшину приходилось решать не только творческие, но и производственные вопросы.
Госкино выделило на картину всего 3 тысячи 600 метров дефицитной тогда плёнки «Кодак». А для работы нужно было в шесть раз больше. Поэтому первый «разгонный» дубль снимали на отечественной «Свеме», потом заряжали «Кодак», и тут уже все работали
Одной из ключевых в фильме является сцена встречи Егора со своей матерью после двадцатилетней разлуки.
Василий Шукшин понимал, как необходимо здесь добиться, чтобы потрясение, испытываемое Егором Прокудиным, передалось бы и зрителю. Решили уговорить сняться в крошечной сценке кого-нибудь из очень больших актрис и позвонили Марецкой. Вера Петровна дала согласие, но, к сожалению, вскоре заболела. А производство, как обычно, диктовало свои сроки. Вот тогда и дерзнули попробовать отыскать реальную судьбу, сходную с той, которая была нужна.
В итоге засняли документальную беседу именно с такой матерью, у которой война отняла всех сыновей. Разумеется, кое-что было дополнено поздними досъемками, монтажом, но в принципе это — хроникальные кадры.
Неграмотная крестьянка Ефимья (в титрах Офимья) Ефимовна Быстрова из вологодской деревни рассказывала про свою жизнь, про своих детей. Камеру установили на улице, снимали через выставленное окошко, звук писали синхронно. Бабушка наговаривала рассказ о себе, отвечая на вопросы Лидии Федосеевой, которые были заранее продуманы и направляли рассказ в нужное для фильма русло. Всё получилось.
Когда снимался этот эпизод, Ефимья Ефимовна получала 17 рублей с копейками в месяц, что запечатлено на плёнке. Госкино при приёмке фильма в своём заключении потребовало убрать упоминание о размере пенсии. Шукшин разволновался. «Ну как я могу? Они думают, что я хочу только критиковать их колхозный строй? А мне нужно, чтобы прожжённый рецидивист рыдал и катался по земле: „Тварь я последняя, тварь подколодная“. Он только что выпил коньяк за двадцать рублей, а мать в месяц и того меньше получает».
В процессе съёмок менялись некоторые обстоятельства действия, отдельные реплики и даже целые сцены, вводились одни персонажи и, наоборот, исчезали другие. Шукшин постоянно импровизировал (линию женщины-следователя, например, он придумал уже в Белозерске).
Отчасти в этом «виновата» натура. Оператор Заболоцкий часто водил Шукшина по Белозерску, показывая наиболее «соблазнительные» детали натуры и уговаривая снять «скрытой камерой» колоритные эпизоды из обыденной жизни обитателей Белозерска. Иногда Заболоцкий делал эти документальные зарисовки самостоятельно.
Шукшина очень беспокоила сцена смерти Егора. «Поверит ли зритель? По своему зрительскому опыту заранее знаю, что такие сцены в кино плохо проскакивают. Я поэтому саму драку и момент убийства даже решил не показывать. Егор уходит с Губошлёпом в лес. И все. Потом сразу — смерть…»
В ролях «блатных» Шукшин снимал своих приятелей: главаря Губошлёпа играл Георгий Бурков, мрачного типа в кожаной куртке — Артур Макаров (приёмный сын режиссёра Герасимова
Когда снимали смерть Егора Прокудина и Шукшин, шатаясь, выходил из берёзовой рощи, зажимая смертельную рану в животе и оставляя кровавые пятна на белых стволах берёз, женская половина съёмочной группы, даже женщины-гримёры, сами готовившие эту «кровь», не могли сдержать слёз. Настолько все происходящее перед ними было далеко от «игры» и казалось реальным.
Шукшин обязательно хотел сохранить сцену справедливого возмездия, которое вершит брат Любы Петро (артист А. Ванин). Интересно, что к такому решению — торжество финального возмездия — Шукшина подтолкнула редакция журнала «Наш современник», куда он принёс рукопись киноповести. Викулов, главный редактор журнала, рассказывал, что киноповесть завершалась гибелью Егора, а его убийцы безнаказанно исчезали. Возникала мысль об обречённости тех, кто решил или решит порвать со своим блатным прошлым, ибо бывшие дружки всегда найдут и уничтожат таких раскаявшихся людей. Шукшин вскоре доработал финал — так появилась сцена справедливой гибели Губошлёпа и его банды.
«Калина красная, калина вызрела» — часто поётся в киноповести. В фильме этой песни нет. Зато есть статичный кадр: мальчик кидает в воду зрелые ягоды калины. По одному из народных поверий калина — это символ первой, обязательно несчастной любви. Её-то и испытал Егор Прокудин. По словам оператора картины Анатолия Заболоцкого, в фильме Шукшин хотел спеть «Калину красную», но в музыкальной редакции студии заявили, что песня эта обработана Фельцманом и нужно ему платить большие авторские как композитору. Пришлось Шукшину от пения отказаться, а в картине его Егор говорит: «Эх, не выпелась песня…»
Финальные кадры. Люба разжигает баньку, вспоминая про себя письма Егора из колонии. «Надо бы только умно жить, надо жить, Любушка…» И женщина чуть покачивает головой, словно бы соглашаясь со словами Егора.
В августе 1973 года съёмки «Калины красной» были в основном завершены. Шукшин приступил к монтажу.
В руках режиссёра был огромный по своему объёму материал. Одно время Василий Макарович даже склонялся к мысли, что надо «пробивать» две серии. Но затем от этой мысли отказался. Пришлось идти на значительные сокращения материала.
В ноябре, в самый разгар монтажных работ, приступ язвенной болезни свалил Шукшина. Пришлось лечь в больницу. Но, пролежав всего три-четыре дня, он сбежал оттуда. Историю этого побега он изложил потом в рассказе «Кляуза».
Однако как ни торопился Шукшин, сдать картину в положенный срок не успел. В январе 1974 года, будучи уже совершенно больным, он перетонировал фильм, вносил в него последние поправки.
Василий Макарович опасался, что «Калина красная» попадёт на полку, так как переделывать фильм не собирался. Шукшин говорил: «Столько вложено в эту картину, что своими руками её уничтожать не буду». А родным, чтобы не волновались, писал, что все хорошо.