100 великих писателей
Шрифт:
Позаботилась о неопубликованных рукописях Кафки судьба, в роли которой выступила любившая его женщина. Вообще сердечная тема многое объясняет в его личности.
Франц Кафка был помолвлен несколько раз — с Фелицией Бауэр (дважды) и Юлией Вохрыщек. Он любил и был любим, но каждый раз «дезертировал» со свадебной дорожки. Почему? Объяснение есть в его дневнике. Накануне свадьбы с Фелицией он подводит «итог всему тому, что говорит за и против моей женитьбы» — целых семь пунктов. «Против» победило: «Мне часто необходимо быть одному. Все, что я сделал, результат одиночества… Не будет ли это в ущерб писанию? Только не это,
Несмотря на разрушенную отцом способность к волеизъявлению, Кафка сохранил маниакальное упорство в одном — в отстаивании творческой свободы. Это же сформировало и привычку к одиночеству. Кафке вполне могла принадлежать фраза: «Ад — это другие», сказанная его литературным последователем Сартром.
В 1920 году Франц Кафка познакомился с Миленой Есенской, талантливой журналисткой и первой переводчицей его произведений на чешский язык. Одна из немногих, она при жизни увидела в нем гениального писателя, а он, зная чешский, сумел оценить ее литературные способности. Милена стала самой большой любовью писателя. Отвечая ему взаимностью, она тем не менее не спешила расстаться с мужем, венским банкиром, что, впрочем, нисколько ей не мешало.
Остроумная, жизнерадостная и энергичная, она сумела растормошить угрюмого и опасливого Кафку, этого «тощего верзилу», который, назначая свидание, всерьез писал: «Прошу тебя, Милена, не пугай меня — не появляйся неожиданно сбоку или сзади». Вызвала она и безграничное доверие к себе, позволяющее замкнутому Кафке быть с ней необычайно откровенным: «Я болен духом, а заболевание легких лишь следствие того, что духовная болезнь вышла из берегов», — писал он ей о прогрессирующем туберкулезе, начавшемся у него с 1917 года.
Только небывало сильное чувство могло заставить Франца Кафку покинуть свою «берлогу» в Праге и отправиться на зов Милены в Вену, где она жила. Четыре дня, проведенные вместе на природе, он считал самым большим счастьем в своей жизни. «Я, зверь лесной, лежал где-то в грязной берлоге (грязной только из-за моего присутствия, разумеется) — и вдруг увидел тебя там, на просторе, чудо из всех чудес… и все забыл, себя самого забыл… уткнулся лицом в твои ладони и был так счастлив, так горд, так свободен, так могуч, будто обрел наконец дом», — писал он ей.
Кафка требовал в письмах, чтобы она оставила мужа, но Милена тянула с решением. Может быть, ее удерживали некоторые особенности его натуры. Она переводила его рассказ «Превращение» и вполне могла задуматься над таким авторским признанием: «Я всегда буду внушать ужас людям, а больше всего — самому себе». Возможно, ее останавливали некоторые «перспективы», рисуемые им в письмах: «Мне кажется иногда, что мы, вместо того чтобы жить вместе, просто тихо-мирно уляжемся вместе, чтобы умереть». (Хотя, надо заметить, женщина эта была не робкого десятка — во время Второй мировой войны за участие в чешском Сопротивлении попала в немецкий концлагерь, где и погибла в 1944 году.)
Кафке казалось, что муж имеет над Миленой какую-то таинственную роковую власть. В это время он
В одном из писем Кафка писал Милене: «В твоей совместной жизни с ним я на самом деле всего лишь мышка в „большом доме“, которой в лучшем случае раз в год дозволяется открыто перебежать по ковру». Так что исследователи творчества Кафки вряд ли заблуждаются, полагая, что Фрида списана с Милены, а демонический Кламм — с ее мужа.
«Теологией в действии» назвал «Замок» Альбер Камю, увидев в нем «путь души в поисках благодати, путь человека, который вопрошает предметы этого мира о тайне тайн, а в женщинах ищет проявлений дремлющего в них Бога», что, судя по финалу, женщины не оправдали.
В 1921 году Кафка передал Милене свои дневники и рукописи романов «Замок» и «Америка». При ее участии они были опубликованы после смерти автора: «Замок» — в 1926 году, «Америка» — в 1927-м. Роман «Процесс» Кафка также не увидел в печати — он вышел в 1925 году.
Эти публикации принесли Францу Кафке посмертную славу. Мир его героев — иррациональный, изломанный, жуткий и безнадежный — отражал упаднические настроения и апокалиптические страхи, оставшиеся после Первой мировой войны. Однако ни один из всех мировых пессимистов еще не показывал в таких формах ничтожность человека, как это сделал Кафка в своем знаменитом рассказе «Превращение».
«Бесспорно, в образной системе „Превращения“ отразилась этика потери веры», — пишет Камю, и не согласиться с ним трудно.
«Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое» — так начинается этот «приговор человеку». Мелкий коммивояжер, робкий маленький человек, он даже мысленно не протестует против постигшего его несчастья. Нетрудно догадаться, что превращение Замзы — просто материализация его самоощущения. Не удивляются его превращению и не доискиваются причин этого и близкие, больше озабоченные, как бы скрыть «насекомое» от чужих глаз. В итоге «оно» умирает от голода в закрытой комнате, и семья облегченно вздыхает, воспринимая это как предопределенность судьбы.
Эту же тему — жизнь как вечный приговор — продолжает новелла «В исправительной колонии». Молодой офицер показывает путешественнику машину для казни, которую он обслуживает, и представляет ее как орудие справедливости. На вопрос: есть ли у осужденного возможность защищаться, офицер отвечает: «Вынося приговор, я придерживаюсь правила: „Виновность всегда несомненна“».
В этих словах заключена формула человеческого удела вообще — по Кафке, совпадающая с формулой его личного мироощущения, что он выразил в «Письме отцу»: «безграничное чувство вины».