100 великих приключений
Шрифт:
Стефенса и Казервуда обуревали нехорошие предчувствия. Охранявшие их солдаты всю ночь шумели, орали и пили водку. На следующее утро к ним неожиданно явился алькальд с официальным визитом примирения: недоразумение разъяснилось. Продолжая свой путь, отряд вскоре углубился в бескрайний лес. Над путешественниками, словно зелёное море, сомкнулись джунгли. Постепенно Стефенс и Казервуд начали понимать, почему до них здесь почти не ступала нога белого человека: отряд пробивался сквозь такие дебри, которые и в дурном сне не привидятся. Мулы по брюхо проваливались в трясину, и когда люди, пытаясь им помочь, слезали с коней, колючие растения до крови раздирали им кожу. Липкая влажная жара вызывала постоянное чувство усталости. Над болотами
Но Стефенс упрямо вёл караван к цели. Его чрезвычайно интриговали слухи о том, что где-то в долине реки Рио-Копан, по рассказам индейцев, находится древний город. Рассказывали даже, что там, в джунглях, между двумя пирамидами будто бы натянут гигантский каменный гамак, в котором лежат фигуры мужчины и женщины.
Добравшись до реки Рио-Копан, Стефенс и Казервуд наткнулись на небольшую индейскую деревушку. Здесь они надеялись найти проводников, но никто из местных жителей не знал дороги к развалинам города. Пришлось идти дальше без провожатых.
Исцарапанные до крови, покрытые грязью и тиной, с воспалёнными глазами, они шли и шли вперёд. Неужели здесь, в этих джунглях, в этом заколдованном мире, который, казалось, всегда был таким, когда-то могли находиться большие каменные постройки? Позже Стефенс честно признавался, что по мере того, как он углублялся в это зелёное царство, им всё сильнее овладевало неверие: «Должен сознаться, мы оба — и господин Казервуд и я — несколько сомневались в успехе». И тем не менее их настойчивость увенчалась успехом: прорубая дорогу в зарослях, путешественники вдруг наткнулись на сложенную из четырёхугольных каменных плит стену; рядом с ней они увидели множество ступеней, которые вели к террасе, настолько заросшей, что определить её размеры было невозможно.
Следующей находкой стала высокая — около 4 метров — каменная стела с совершенно поразительной орнаментикой. Великолепие декора заставило путешественников в первый момент даже усомниться в том, сумеют ли они этот памятник описать. Четырёхугольный обелиск был сплошь покрыт скульптурными изображениями, резко выделявшимися на фоне сочной зелени; в их выщербинах ещё сохранились следы краски, некогда покрывавшей эти изваяния снизу доверху. На передней стороне выделялось рельефное изображение какого-то мужчины. Его лицу было придано торжественно-серьёзное выражение, способное внушить страх. По бокам обелиск был испещрён загадочными иероглифами. За первой стелой последовали вторая, третья… В общей сложности Стефенс и Казервуд обнаружили четырнадцать диковинных, украшенных скульптурами обелисков, один удивительнее другого. «Огромные корни опрокинули с постамента один из монументов, вокруг другого обвились ветви, и он висел в воздухе, третий был опрокинут на землю и весь опутан вьющимися растениями. Ещё один, наконец, стоял вместе с алтарём посреди целой рощицы деревьев, словно охранявших его покой и защищавших его, как святыню, от солнца. В торжественной тишине леса он казался божеством, погружённым в глубокий траур по исчезнувшему народу», — писал Стефенс.
Казервуд, автор великолепных зарисовок памятников Древнего Египта, пришёл в замешательство. Хмурясь, он ощупывал каменные лица изваяний, таинственные иероглифы, причудливый орнамент, смотрел, как ложатся тени на великолепно изваянные рельефы, и качал головой… Мир образов, с которыми он столкнулся, был совершенно непохож на всё то, с чем ему приходилось встречаться до сих пор. Этот мир был настолько далёк от европейских представлений, образов, идей, что карандаш буквально отказывался повиноваться: не удавалось соблюсти пропорции, углы сдвигались. Используя в качестве материала камень, неизвестные скульпторы
Через заросли путешественники пробились к загадочному строению, напоминавшему по форме пирамиду. Широкие ступени лестницы уходили из лесного сумрака ввысь, туда, где зеленели кроны деревьев, к террасе, которая находилась не менее чем в тридцати метрах над землёй. Сколько веков назад была построена эта пирамида? Какому народу принадлежали эти сооружения? В какую эпоху, с помощью каких орудий, по чьему поручению и в честь кого были изваяны все эти бесчисленные скульптуры? Одно представлялось несомненным: этот город построил сильный и могущественный народ…
Так был открыт Копан — первый из затерянных в сельве городов майя.
Стефенс и Казервуд стали его первыми исследователями. Для этого Стефенсу пришлось даже… купить Копан. Когда исследователи вернулись в деревню, намереваясь на другой день приступить к более тщательному обследованию города, в их хижину заявился некий оборванец, который гордо сказал: «Я дон Хосе Мария, и этот город в джунглях принадлежит мне!»
Стефенс удивился — в Египте, к примеру, вроде бы никто не заявлял, что ему принадлежит пирамида Хеопса. Но Стефенс и Казервуд находились в глухом тропическом лесу, за сотни километров от цивилизации, вдобавок вокруг шла война, и случись что-то — о пропавших исследователях вспомнили бы не скоро. Поэтому приходилось считаться даже с такими субъектами, как «дон Хосе Мария», у которого, впрочем, не было никаких документов, подтверждающих его право на владение городом. Пришлось прибегнуть к обычному в дикарских краях способу — предложить «хозяину пирамид» деньги.
За город — со всем, что в нём есть, — Стефенс предложил дону Хосе Мария пятьдесят долларов. Бедняга даже не слыхал, что на свете существуют такие «огромные» суммы, и, придя в себя, немедленно поспешил согласиться. Так Стефенс вошёл в историю американистики не только своими открытиями, но и тем, что оказался единственным человеком, который купил целый майяский город. После этого никто не мешал Стефенсу очищать Копан от зарослей, а Казервуду делать свои до сих пор не утратившие научной ценности зарисовки майяских пирамид и стел.
Открытие Стефенса стало толчком к открытию других затерянных в дебрях Юкатана городов майя. Вслед за временем первопроходцев пришло время учёных — археологи, историки, этнографы, искусствоведы стали постоянными гостями древних городов.
Стшелецки-крик не пересохнет
Проехать по всем маршрутам скитаний знаменитого польского путешественника Павла Стшелецки (Стшелецкого) было бы немыслимо. Он обошёл, объездил, проплыл без преувеличения — полмира. Однако австралийское его путешествие явилось наиболее значительным. Попробуем восстановить его маршрут, воспользовавшись и его записками, и рассказами тех, кто сделал это до нас.
«С остроконечной вершины горы мы наконец заметили среди густых зарослей источник воды, окружённый дымящимися вигвамами кочевого племени. Меня охватило безумное нетерпение как можно скорее утолить мучившую нас уже несколько дней жажду. Собрался с духом, силы вернулись ко мне, и я безрассудно устремился к желанному месту.
— Стой! — закричал мой проводник. — Стой! Иначе мы погибнем.
Мне пришлось остановиться. Мы изменили направление и, сойдя к подножию возвышенности, вместо того чтобы войти в круг жилых шалашей, разлеглись на земле примерно в 60 ярдах от них. Прошло минут пятнадцать. Нетерпение, гнев, муки голода и жажды уже готовы были снести начертанные разумом границы, когда из ближайшего шалаша нам бросили горящее полено.