100 великих романов
Шрифт:
Самым крупным терактом, организованным Пайлом, стал взрыв на центральной площади Сайгона, приуроченный к военному параду и нацеленный против вьетнамского генералитета. Парад перенесли, и жертвами стали мирные жители. Фаулер с дипломатом оказался на площади, заваленной трупами. Рядом с ними «женщина сидела на земле, положив себе на колени то, что осталось от ее младенца: душевная деликатность вынудила ее прикрыть ребенка соломенной крестьянской шляпой. Она была тиха и неподвижна… Безногий обрубок около клумбы все еще дергался, словно только что зарезанная курица. Судя по рубашке, он был когда-то рикшей». Узнав о том, что дипломат предупредил американцев о взрыве, Фаулер толкнул его в лужу крови. «Пайл воскликнул:
– Господи! Какой ужас!
Он поглядел на забрызганный ботинок и спросил жалким
– Что это?
– Кровь, – сказал я. – Неужели вы никогда не видели крови?
– Придется дать их почистить, перед тем как идти к посланнику».
В тот же день Фаулер выдал американца партизанам и те утопили мерзавца в тине под мостом. Бесславная гибель Пайла разрубила узел, которым была связана политическая проблема и личная, и дала недвусмысленный ответ на вопрос – «вправе ли вообще один народ решать за другой его судьбу, как и в любви один человек решать за другого, в чем его счастье».
После этого у Фаулера все пошло как по маслу: его на год оставили во Вьетнаме, жена дала ему развод, полиция списала убийство американца на партизан, Хуонгтутже вернулась к нему. Все хорошо – вот только журналист, потеряв последние иллюзии, похоже, станет доживать свою жизнь не в объятиях прелестной вьетнамки, а в более надежных объятиях опиумного забытья…
На русский язык роман перевели Е. Голышева, Б. Изаков, Р. Райт-Ковалева, С. Митина.
По роману в США были сняты два фильма: один в 1958 г. (режиссер Джозеф Л. Манкевич), от которого Грин открестился, назвав его «пропагандой», и второй в 2002 г. (Ф. Нойс).
Юкио Мисима (Хираока Кимитакэ)
(1925–1970)
«Золотой храм»
(1956)
Японский писатель, трижды номинированный на Нобелевскую премию по литературе, актер и режиссер театра и кино, знаменитый культурист, мастер национального фехтовального искусства кэндо («путь меча») и карате, апологет самурайских традиций, культовая фигура середины XX в. в Японии, Юкио Мисима (настоящее имя Хираока Кимитакэ; одно из прочтений иероглифа «Мисима» – «Зачарованный Смертью Дьявол») – автор 40романов («Исповедь маски», «Жажда любви», «Шум прибоя», «Золотой павильон», тетралогия «Море изобилия» и др.), 18 пьес («Мой друг Гитлер», «Маркиза де Сад» и др.), десятков сборников рассказов и эссе. Сегодня самый читаемый японский роман в мире – это «критическая исповедь» Мисимы«» – «Золотой храм» (1956).
Литераторов издавна волновала «красота» – самая разная. От красоты детски-житейской – «Красота! Красота! / Мы везем с собой кота» (С. Михалков) до Красоты как ипостаси Христа – «Какая красота спасет мир?» (Ф. Достоевский). Романов о «красоте» несть числа, также как о «смерти». Но, безусловно, к числу самых великих из них – одновременно и о «красоте» и о «смерти» – относится «Золотой Храм». Мисима, видимо, лучше других постиг эти два понятия – Страна восходящего солнца и его собственная биография способствовали этому.
«Золотой храм» – воистину «золотой» роман японской литературы. Он основан на реальном событии. В 1950 г. молодой буддистский монах сжег храм Кинкакудзи – знаменитый архитектурный памятник в Киото, чем поверг всю Японию в шок. Золотой храм, построенный в конце XIV в. и ни разу не разрушенный за 5,5 века, был одним из главных символов нерушимости Японской империи. В тот же день поджигатель был схвачен, признан невменяемым и на 5 лет заточен в тюрьму, по выходу из которой он покончил с собой. Имя монаха осталось неизвестным.
Мисима, считавший, что «гибель делает Прекрасное еще более совершенным», изложил в своем романе в форме исповеди историю послушника, спалившего храм. Писатель на основании своих встреч с заключенным и с администрацией тюрьмы реконструировал злой умысел монаха и детали его исполнения. Роман произвел фурор как своей художественной стороной, так и актуальностью. Год публикации – 1956-й – стал годом социального
У главного героя романа послушника Мидзогути Золотой храм жил в его душе с детства, как символ Красоты – это внушил ему его отец-священник; и сам мальчик был предрасположен к идеализации прекрасного. Но из-за того, что Мидзогути от рождения заикался, он подвергался постоянным насмешкам и издевательствам сверстников, вследствие чего стал замкнутым и озлобленным. Желая своим обидчикам (в том числе и надуманным) всяких бед и смерти, он впустил в свою душу и Смерть. В течение многих лет Красота и Смерть боролись в душе героя.
Главных героев в романе два – послушник Мидзогути и храм Кинкакудзи. Увидев впервые храм, мальчик был разочарован, т. к. не узрел в старинном деревянном сооружении ничего «золотого», но затем постепенно научился видеть его красоту, стал постигать ее, пока она не стала для него сильнейшим наркотиком, который заменял ему реальную жизнь, в т. ч. и любовь к женщине. Более того, всякая попытка сойтись с какой-нибудь дешевой красавицей заканчивалась для заики фиаско – храм не позволял юноше предаться жалким утехам плоти, как господин раба он не отпускал его более от себя. Мидзогути уже не мог отделить себя от храма, и когда началась война, он жаждал их одновременной гибели под американскими бомбами. В эти моменты он чувствовал свое единение с храмом, ему казалось, что он постиг суть его красоты. «Я буквально пьянел от одной мысли, что единый пламень может уничтожить нас обоих». Но война окончилась, Смерть на этот раз прошла мимо, и храм вновь отдалился от него…
Теперь для ясности. В тексте нет подобных рассуждений о Красоте и Смерти – там все тонко и органично вплетено в поступки и мысли персонажей, в описания природы и храма. Чтобы не портить изящные кружева Мисимы – наметим легкой строчкой основную сюжетную линию, весьма напоминающую типичную любовную интригу, где есть любовь, ненависть, смерть.
У Мидзогути в храме и в университете, куда он поступил, были два друга – один ангел, другой демон. «Ангела» звали Цурукава, «демона» с хромой ногой – Касиваги. Цурукава подвигал послушника к благим поступкам, а Касивиги – к дурным. Ничего удивительного в том, что восторжествовал этот мелкий бес, призывавший своего приятеля к внутренней свободе, не было – ведь Мидзогути был «сам обманываться рад». И ничего удивительного в том, что Цурукава покончил с собой из-за невозможности жениться на любимой девушке, тоже не было. В мире, отвернувшемся от Бога, что бы ни говорили философы и писатели, торжествует зло, и ангелам там не прижиться. Главная «заслуга» Касивиги в воспитании послушника (именно «послушника» искусителя!) состояла в том, что он «возвел святотатство в ранг священнодействия». Подтолкнув Мидзогути к мысли о том, что вполне можно прожить и без Прекрасного, лишь бы только обрести внутреннюю свободу, он подтолкнул его и к решению сжечь храм. Не без долгих колебаний заика шел к этому, и роковую роль тут сыграли строки из буддийского трактата «Риндзайроку», звучавшие из уст Касиваги: «Встретишь Будду – убей Будду, встретишь патриарха – убей патриарха, встретишь святого – убей святого, встретишь отца и мать – убей отца и мать, встретишь родича – убей родича… Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия». Для буддизма важно не быть ни к чему привязанным. Если Красота убивает, не будь ее рабом. И послушник формально поступил как буддист, но не как веривший в Бога. Он пошел более коротким путем – вместо того, чтобы убить в себе привязанность к вещному миру, он решил этот мир (а он для монаха весь был сведен к храму и его красоте) убить сам. Запасшись мышьяком и ножом, чтобы покончить с собой, Мидзогути сжег храм, но на суицид у него душевных сил уже не осталось. «На душе было спокойно, как после хорошо выполненной работы. Еще поживем, подумал я». Это конец романа. От себя можно добавить: спокойно, как на пожарище. С храмом сгорела и душа Мидзогути, и все его душевные терзания.