100 великих свадеб
Шрифт:
Ночь после свадьбы Квасник и Буженинова должны были провести на ледяной кровати в Ледяном доме, причем императрица приказала солдатам охранять их и не выпускать до утра. Наверное, они бы насмерть замерзли, если бы не предприимчивость Евдокии Ивановны: она взяла с собой в потайном кармане достаточно денег, чтобы заплатить солдатам, и они принесли ей шубы, завернувшись в которые жених и невеста смогли пережить свою первую ночь… С той первой ночи Буженинова защищала мужа и иной раз даже кусала руки придворных, которые пытались толкнуть или ударить безропотного Квасника.
17 октября 1740 года Анна Иоанновна скончалась. Взошедшая на трон племянница ее Анна Леопольдовна запретила «нечеловеческие поругания» над «дураками», и с тех пор более никогда шутов при российском дворе не было.
Теперь князь Михаил Алексеевич Голицын мог бы
Удивительно, но Михаил Алексеевич был женат еще один раз: православному вообще-то позволительно лишь три раза жениться, но поскольку второй его брак совершался по католическом обряду, то вроде как и не считался… Его очередной избранницей стала Аграфена Алексеевна Хвостова, дальняя родственница первой его жены, которая родила князю Голицыну еще четверых детей. Михаил Алексеевич дожил до глубокой старости. Но никогда больше не приезжал в Петербург. Наверное, ему было бы страшно даже взглянуть на то место, где когда-то стоял Ледяной дом.
Великий князь Петр Федорович и принцесса Софья-Фредерика-Августа Ангальт-Цербстская
21 августа 1745 года
Из всех детей Петра Великого и Екатерины I повзрослеть смогли только две дочери — Анна и Елизавета. Остальные умерли маленькими. Анну, любимую дочку Петра, выдали замуж за герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Она родила ему сына Карла Петера Ульриха и умерла от последствий тяжелых родов… Елизавета же осталась в России, замуж не вышла, хотя многие сватались к ней, ведь она была не только дочерью царя, но и признанной красавицей! В 1741 году Елизавета встала во главе военного переворота и взошла на трон. «Искру Петра» с радостью признали императрицей, и правление ее было одним из самых благополучных в России, но выйти замуж она так и не решилась: опасалась, что супруг будет соперничать с ней за трон. Однако вопрос престолонаследия надо было решать, и Елизавета назначила своим наследником единственного, в ком текла кровь ее великого отца, — своего племянника Карла Петера Ульриха. Мальчика привезли в Россию, и он принял православие, сделавшись великим князем Петром Федоровичем. Увы, от деда и от тетки он не унаследовал ничего: Елизавета понимала, что из взбалмошного, глуповатого, злоупотребляющего алкоголем наследника не выйдет достойного правителя. Надежда была только на министров, которые будут окружать его… И на жену, которую Елизавета ему подыщет.
Выбор русской императрицы пал на принцессу Софью-Фредерику-Августу Ангальт-Цербстская. Она происходила из семьи небогатой и из герцогства настолько маленького, что, в отличие от более могущественных стран, родина невесты наследника престола российского не могла попытаться влиять на политику России. К тому же Софья-Фредерика-Августа, которую домашние называли Фигхен, или Фике, была здорова, что важно для продолжения рода, и, по отзывам, несмотря на юный возраст, умна.
Елизавета повелела, чтобы пятнадцатилетняя Софья-Фредери-ка-Августа вместе с матерью Иоанной-Елизаветой Ангальт-Цербстской прибыли в Россию. Собирались спешно, да и собирать было нечего. «Два или три платья, дюжина сорочек, столько же чулок и носовых платков», — вспоминала Иоанна-Елизавета. За Фике приданого не давали, российская императрица обещала полностью одеть и осыпать украшениями невесту своего племянника.
В России приняли обеих принцесс торжественно и ласково. И тут обе они — и мать, и дочь — проявили себя по-разному. Мать от обилия роскошных подарков и почтения, которого у себя на родине не видела, зазналась, понадеялась, что теперь имеет какую-то власть, какой не имела прежде, и вообще неправильно оценила свое положение при дворе и
28 июня 1744 года Софья-Фредерика-Августа перешла из лютеранства в православие. Она получила имя Екатерины Алексеевны: то же имя и отчество, что и у матери Елизаветы — Екатерины I, бывшей Марты Скавронской. На следующий день она была обручена с будущим императором. К свадьбе готовились долго и старательно, день торжества несколько раз откладывали, потому что императрица Елизавета хотела устроить по-настоящему великолепный праздник.
Историк Кондратий Валишевский писал:
«В России не бывало еще церемонии подобного рода. Брак царевича Алексея, сына Петра I, совершился в Торгау, в Саксонии, а до него наследники московского престола не были будущими императорами. Написали во Францию, где только что отпраздновали свадьбу дофина; справились и в Саксонии. Как из Версаля, так и из Дрездена пришли самые точные описания, даже рисунки, изображающие малейшие подробности торжества; их надлежало не только повторить, но и превзойти. Как только вскрылась Нева, стали приходить немецкие и английские пароходы, привозя экипажи, мебели, материи, ливреи, заказанные во всей Европе. Христиан-Август прислал несколько цербстских материй, вытканных золотом и серебром. Тогда носили узорчатые шелка с золотыми и серебряными цветами на светлом фоне. Они вырабатывались в Англии и Цербсте, занимавшем, по отзыву знатоков, второе место в этом производстве. Празднества должны были продолжаться до 30-го.
Английский посланник Гиндфорд пишет в своих депешах, что он никогда не видывал кортежа более великолепного, чем тот, что сопровождал Екатерину в Казанский собор. Церковный обряд начался в десять часов утра и кончился лишь в четыре часа пополудни. Православная церковь, по-видимому, добросовестно отправила свои обязанности. В продолжение последующих десяти дней празднества шли непрерывной чередой. Балы, маскарады, обеды, ужины, итальянская опера, французская комедия, иллюминации, фейерверки — программа была полная.
Принцесса Цербстская оставила нам любопытное описание самого интересного дня — дня бракосочетания: “Бал продолжался всего полтора часа. Затем ее императорское величество направилась в брачные покои, предшествуемая церемониймейстерами, обер-гофмейстером ее двора, обер-гофмаршалом и обер-камергером двора великого князя; за ней шли новобрачные, держась за руку, я, мой брат, принцесса Гессенская, гофмейстерина, статс-дамы, камер-фрейлины, фрейлины. По прибытии в апартаменты мужчины удалились тотчас же, как вошли все дамы, и двери закрылись. Молодой супруг прошел в комнату, где ему надлежало переодеться. Принялись раздевать новобрачную. Ее императорское величество сняла с нее корону; я уступила принцессе Гессенской честь одеть на нее сорочку, гофмейстерина надела на нее халат, а остальные дополнили ее великолепный домашний туалет.
За исключением этой церемонии, — замечает принцесса Цербстская, — раздевание невесты берет здесь гораздо менее времени, чем у нас. Ни один мужчина не смеет войти с той минуты, как супруг вошел к себе, чтобы переодеться на ночь. Здесь не танцуют танца с гирляндой и не раздают подвязок. Когда великая княгиня была готова, ее императорское величество прошла к великому князю, которого одевали обер-егермейстер граф Разумовский и мой брат. Императрица привела его к нам. Его одеяние было схоже с одеянием его супруги, но было менее красиво. Ее императорское величество преподала им свое благословение; они приняли его, стоя на коленях. Она их нежно поцеловала и оставила принцессу Гессенскую, графиню Румянцеву и меня, чтобы мы уложили их в кровать. Я попыталась было выразить ей свою благодарность, но она меня осмеяла».