100 великих свадеб
Шрифт:
Толпа приветствовавших королеву и её супруга была такой, что маленький скромный кортеж добирался туда намного дольше обычного. Многие в этот день украсили себя ленточками, специально выпущенными к свадьбе, — на них были вытканы национальные эмблемы Британии — роза, чертополох и трилистник, а также инициалы молодожёнов, V amp;A, и узор в виде особого двойного узла, символа верной любви.
Королева описала в дневнике остаток свадебного дня: «Мы пообедали в гостиной, но у меня так болела голова, что я не могла ничего есть и вынуждена была прилечь в голубой комнате на софу, где и осталась до конца вечера; но, как бы я себя ни чувствовала, НИКОГДА, НИКОГДА у меня не было такого вечера!! МОЙ ДРАЖАЙШИЙ,
А вот письмо королю Бельгии, написанное на следующий день после свадьбы:
«Дорогой дядя, тебе пишет самое-самое счастливое создание на свете. Правда, я не думаю, что кто-нибудь может быть таким счастливым, как я или как А. Он просто ангел, его доброта в отношении меня и привязанность очень трогают. Смотреть в эти дорогие глаза, в это любимое сияющее лицо — уже этого достаточно, чтобы обожать его. Моё самое большое желание — сделать его счастливым. Помимо моего личного счастья — то, как нас вчера принимали и приветствовали, было потрясающе, я не видела такого раньше. Толпам в Лондоне, казалось, не было конца, они заполнили все дороги. Вчера вечером я порядочно устала, но сегодня вновь бодра. И счастлива…
Впереди было немало сложностей. Им надо было привыкнуть друг к другу, научиться жить друг с другом. Альберту нужно было занять своё место в этой стране — не просто рядом со своей женой, но рядом с королевой, что было весьма нелегко. Семейные дела и хлопоты, дети — и дела и хлопоты целой страны и многочисленных подданных. А двадцать лет спустя Альберт скончается, оставив Викторию безутешной — до конца дней своих она будет носить по нему траур и проживёт без любимого мужа ещё сорок лет.
Но давайте оставим их именно сегодня, 10 февраля 1840 года, в день, когда всё было ещё впереди…
Цесаревич Александр Николаевич и принцесса Мария Гессен-Дармштадтская
16 апреля 1841 года
В 1837 году сын императора Николая I, девятнадцатилетний цесаревич Александр, предпринял путешествие по Европе: по настоянию отца, желавшего, чтобы сын повидал мир. Чтобы скорее попасть в Лондон, цесаревич хотел было вычеркнуть из своего маршрута наименее значительные столицы Германской конфедерации, однако правитель курфюршества Гессенского, эрцгерцог Людвиг II настоял на том, чтобы Александр появился у него во дворце хотя бы на несколько часов. Не желая ссориться с настырным эрцгерцогом, цесаревич согласился и 12 марта 1838 года приехал в Дармштадт. Где увидел пятнадцатилетнюю дочь эрцгерцога, принцессу Максимилиану-Вильгельмину-Августу-Софью-Марию и влюбился в нее с первого взгляда. Во всяком случае, уже этим же вечером он заявил своим адъютантам Орлову и Кавелину, что «всю жизнь мечтал только о ней» и что «не женится ни на ком, кроме нее».
Цесаревич сразу же писал в Петербург отцу с просьбой разрешить ему просить руки принцессы Марии Гессен-Дармштадттской… И получил решительный отказ. Николай I приказал сыну продолжать путешествие. Цесаревич послушно уехал в Лондон, но не мог забыть Марию — и вернулся в Дармштадтт,
Александр узнал, что мать его обожаемой Марии, принцесса Вильгельмина Баденская, после рождения второго сына порвала с мужем отношения, жила отдельно, меняла любовников… И третьего сына, и последовавшую за ним дочь она родила не от Людвига Дармштадтского: в этом был уверен весь дармштадтский двор и вся Европа! Просто эрцгерцог, не желая скандала, признал ее младших детей, ибо наличие двоих сыновей, в чьем происхождении он не сомневался, делало практически невозможной ситуацию, при которой сын Вильгельмины от ее неизвестного любовника мог бы претендовать на трон.
Однако даже правда о сомнительном происхождении принцессы Гессен-Дармштадтской не смутила цесаревича. Он был слишком влюблен и слишком серьезно настроен. И в конце концов государю пришлось согласиться с выбором сына. А когда Мария прибыла к русскому двору, она очаровала всех своей прелестной внешностью и безупречным воспитанием. Она перешла в православие под именем Марии Александровны и 16 апреля 1841 года сочеталась браком с цесаревичем Александром.
Фрейлина А. И. Утермарк оставила подробные воспоминания об этом торжестве:
«Шестнадцатого апреля 1841 г., в 8 часов утра, пятью пушечными выстрелами столице возвестили, что высочайшее бракосочетание имеет быть сегодня.
Все мы, как дежурные, так и свободные, явились на службу рано утром. Мы были в белых платьях и надели только что полученные от цесаревича в подарок бриллиантовые фермуары.
При одевании невестой венчального туалета присутствовали статс-дамы и фрейлины.
Белый сарафан ее был богато вышит серебром и разукрашен бриллиантами. Через плечо лежала красная лента; пунцовая бархатная мантия, подбитая белым атласом и обшитая горностаем, была прикреплена на плечах. На голове бриллиантовая диадема, серьги, ожерелье, браслеты — бриллиантовые.
В сопровождении своего штата великая княжна пришла в комнаты императрицы, где ей надели бриллиантовую корону.
Императрица сознавала, что не драгоценные алмазы должны в этот день украшать невинное и чистое чело молодой принцессы: она не удержалась от желания украсить голову невесты цветком, служащим эмблемой чистоты и невинности. Императрица приказала принести несколько веток живых померанцевых цветов и сама воткнула их между бриллиантов в корону; маленькую ветку приколола на груди. Бледный цветок не был заметен среди регалий и драгоценных бриллиантов, но символический блеск его умилял многих.
В назначенный час вся царская фамилия вышла в зал, где ее ожидал весь придворный штат. Пo мере того как шествие продвигалось вперед по залам, придворные попарно примыкали к нему. В церкви уже заняли свои места приглашенные иностранные гости, посланники и представители иностранных дворов, в блестящих придворных костюмах, дамы в богатых придворных платьях своих дворов.