100 великих тайн медицины
Шрифт:
Действия Арендта и Шольца, объявивших Пушкину о неизлечимости его болезни, с точки зрения существовавших тогда правил были по форме законными. Они не противоречат и нынешнему медицинскому законодательству, однако многие медики полагают, что у раненого не надо было отнимать последней надежды.
Между тем Арендт
Дело в том, что в 30-х годах XIX века раненных в живот не оперировали. Ведь наука еще не знала асептики и антисептики, наркоза, лучей Рентгена, антибиотиков и многого другого. Даже много позднее, в 1865 году, Н.И. Пирогов в «Началах общей военно-полевой хирургии» не рекомендовал раненным в живот вскрывать брюшную полость во избежание развития воспаления брюшины (перитонита) и летального исхода.
И все же врач В.А. Шаак обвиняет врачей в том, что больному была зря поставлена клизма и дано слабительное, а также назначены противоположно действующие средства (каломель и опий). Однако в руководстве по хирургии профессора Хелиуса, изданном в 1839 году, такие меры, как припарки, касторовое масло, каломель, клизма, рекомендовались для лечения раненных в живот, то есть в 30-х годах XIX века это были общепринятые средства лечения.
Поскольку наложенная повязка довольно интенсивно промокала кровью, ее несколько раз меняли. В ночь с 27 на 28 января у постели больного находился домашний врач семьи Пушкиных Спасский.
В первый вечер после ранения и в ночь на 28 января все лечение заключалось в холодном
Постепенно повязка перестала промокать кровью. В начале ночи утвердились во мнении, что кровотечение прекратилось. Напряжение врачей и ухаживающих несколько ослабло.
Наступила глубокая ночь. Александр Сергеевич никак не мог уснуть, но лежал тихо. Уже зная свою судьбу, он решил свести счеты с жизнью, чтобы не мучиться больше самому и не беспокоить напрасно других. В 3 часа ночи Александр Сергеевич тихо подозвал находящегося в кабинете и бодрствовавшего слугу и велел подать один из ящиков письменного стола, где лежали пистолеты. Слуга не решился ослушаться. Но тотчас по исполнении просьбы разбудил Данзаса, дремавшего у окна в вольтеровском кресле. Данзас решительно отобрал пистолеты, которые Пушкин уже успел спрятать под одеяло.
Уснуть больной так и не смог, временами он стонал и тихо, стараясь сдерживать себя, вскрикивал от боли. Дежуривший у Пушкина Спасский был расстроен и угнетен до чрезвычайности. Он настолько растерялся, что не решился назначить больному опий, хотя являлся автором крупных научных работ по изучению этого препарата, хорошо знал его действие.
В 5 часов утра 28 января боль в животе усилилась настолько, что терпеть ее было уже невмоготу. Послали за Арендтом, который очень быстро приехал и при осмотре больного нашел явные признаки перитонита.
Днем 28 января состояние раненого оставалось тяжелым. Сохранялись брюшные боли и вздутие живота. После приема экстракта белены и каломеля (ртутного слабительного) облегчения не наступило.