100 великих загадок русской истории
Шрифт:
Версия чудесного спасения в изложении «фрейляйн Унбеканнт» излагалась следующим образом. Когда трупы Николая II и его близких перетаскивали из подвала Ипатьевского дома, один из участников расстрела заметил, что княжна Анастасия жива. «Героя» якобы звали Александр Чайковский, он был поляк, проживал с семьей в Екатеринбурге. Помогал ему в «спасении» великой княжны брат Сергей. Как известно, город был захвачен белыми спустя несколько дней после убийства царской семьи. Чайковские вместе с «Анастасией», пребывавшей в полубессознательном состоянии, бежали из Екатеринбурга. Они несколько месяцев скитались, но в конце концов добрались до Бухареста. Там несколько оправившаяся от потрясений «Анастасия» обнаружила, что беременна. «Спаситель» сознался в совершенном насилии. Родился мальчик, отданный на воспитание матери и сестре Александра Чайковского. Потом он каким-то неведомым образом оказался в приюте, после чего его следы навсегда затерялись. «Анастасия» же тем не менее якобы сочеталась со своим «спасителем» браком, но вскоре он погиб во время уличных беспорядков
В те времена с ходу разоблачить весь этот бред оказалось непросто. Но сегодня можно однозначно сказать, что ни о каком поляке Александре Чайковском, почему-то жившем с семьей в Екатеринбурге, нет никаких сведений. Мягко говоря, недоумение вызывает и то обстоятельство, что, будучи в Бухаресте, «Анастасия» почему-то не обратилась за помощью к румынской королеве Марии – кузине Николая II и императрицы Александры Федоровны. Королева даже виделась с племянницей в 1914 году, когда обсуждался вопрос о браке старшей дочери царя с наследником румынского престола, и августейшая семья гостила в Бухаресте. «Анастасия» впоследствии заявила, что из-за беременности постыдилась обратиться к королеве Марии. По этому поводу сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна позднее говорила: «В 1918 или в 1919 году королева Мария наверняка бы узнала Анастасию. Марию никогда ничего не шокировало бы, и моей племяннице это наверняка было бы известно. И моя племянница не могла не знать, что подобное состояние без сомнения шокировало бы Ирену».
Есть и еще одно обстоятельство, характерное для всех самозванцев, утверждавших, что они дети последнего российского императора. Начитавшись газетных и иных публикаций о немецком происхождении Александры Федоровны, что в годы Первой мировой войны и распутинщины в самой России считалось чуть ли не доказательством предательства царицы, ее «работы» на противника, все самозванцы напирали на знание немецкого языка. «Фрейляйн Унбеканнт» здесь не исключение. Свое явное незнание русского языка она и ее последователи оправдывали перенесенным потрясением, психологической невозможностью после екатеринбургского расстрела говорить на родном языке. «Анастасия» норовила общаться по-немецки. Но дело в том, что и императрица Александра – внучка королевы Виктории, и будущий царь Николай Александрович получили модное в то время воспитание в английском духе. В царской семье дети с отцом общались на русском языке, с матерью на английском, естественно, знали великосветский французский, но не обучались специально и не имели возможности практиковаться в немецком языке.
Когда пресса всемирно раздула историю «спасения» великой княжны Анастасии, к претендентке потянулись в гости родственники – представители царственных семей. Госпожу Чайковскую посетила принцесса Ирена, за помощью которой якобы претендентка приехала в Берлин. «Тетя» явилась инкогнито, но «Анастасия» при встрече с ней опрометью выскочила из комнаты. Посетила «племянницу» и кронпринцесса Цецилия. «С этой юной особой было попросту невозможно общаться. Она не проронила ни единого звука, то ли из упрямства, то ли потому, что была ошарашена», – вспоминала супруга наследника германского престола. Экс-кайзер Вильгельм II направил в гости к «Анастасии» свою вторую жену, императрицу Эрмину. Но, пожалуй, самой главной августейшей посетительницей стала крестная мать Анастасии дочь императора Александра III, сестра императора Николая II великая княгиня Ольга…
Удивительное дело, но никто из перечисленных выше и других родственников Анастасии сразу же не высказался однозначно в том смысле, что перед ними самозванка. Кто-то из них находил внешнее сходство, другие, пообщавшись с «Анастасией», смолчали и лишь спустя годы уверенно заявляли о самозванстве госпожи Чайковской. Другие, наоборот, в старости уверовали в ее подлинность. Например, великая княгиня Ольга некоторое время после встречи с Чайковской переписывалась с ней, и по этим письмам весьма затруднительно судить, признавала ли крестная мать и тетушка в госпоже Чайковской свою племянницу и крестницу или же нет. Решительно отказалась от встречи с «Анастасией» лишь ее бабушка императрица Мария Федоровна, жившая в эмиграции в Дании. Воплощение былых представлений о приличиях, вдова Александра III якобы не допускала и мысли, что ее внучка может «незаконно» забеременеть.
В связи с такими узнаваниями-неузнаваниями тетушек, дядюшек, кузин и кузенов нужно отметить два обстоятельства психологического характера. Во-первых, все навещавшие самозванку августейшие особы, будучи нормальными людьми, конечно же очень хотели верить в чудо, в спасение хоть кого-то из царской семьи, о трагической судьбе которой все за границами России были в те годы весьма наслышаны. Встречаясь с госпожой Чайковской, представители королевских домов Европы прежде всего искали подтверждения своей веры в чудо, а не правды. Во-вторых, сама госпожа Чайковская, как отмечали практически все с ней встречавшиеся, не играла в «великую княжну Анастасию», она вела себя так, будто ею и являлась, совершенно естественно, совершенно органично. Это приводило людей,
Характер госпожи Чайковской «работал» на эти психологические факторы. Ее манера поведения и по отношению не признававших ее, и еще более по отношению сторонников была феноменальна. По поводу и без повода претендентка была капризна, раздражительна, деспотична, вспыльчива. Всю жизнь, существуя за чужой счет, в гостях, по милости сочувствующих судьбе великой княжны Анастасии, госпожа Чайковская «строила» своих благодетелей на полную катушку, чем только укрепляла в них веру в свою подлинность. Так играть на людских слабостях, на вере в чудо, да еще на протяжении многих лет, может только человек предельно циничный. В гневе она угрожала «вымостить улицы черепами своих врагов», родственников «перевешать на столбах за измену». Будучи никем, она сама прерывала визиты весьма высокопоставленных особ и покидала помещение, выкрикивая на ходу оскорбления.
В конце 1920-х годов по приглашению великой княгини Ксении, сестры Николая II (!), претендентка переезжает из Европы в США. Здесь ее настигает очень серьезный удар. Публикуется так называемая «Романовская декларация», в которой члены российского императорского дома заявили, что госпожа Чайковская не является дочерью последнего русского царя. Но их заявление лишь подогрело страсти. Из сорока четырех романовских родственников, пребывавших тогда в добром здравии, документ подписали лишь двенадцать. Некоторые поставили свою подпись под декларацией позже. Но все равно документ не стал для публики убедительным аргументом. Тем более что он был опубликован в Гессен-Дармштадте – на родине императрицы Александры Федоровны, где правил ее брат Эрнст, настроенный к претендентке предельно враждебно.
Великая княгиня Ксения, пригласившая госпожу Чайковскую в США на Лонг-Айленд, очень скоро испытала на себе ее тяжелый нрав, и претендентка поселилась в гостинице. Номер люкс оплачивал великий композитор Сергей Рахманинов. В книге постояльцев самозванка записалась под именем Анны Андерсон. «Госпожа Чайковская» исчезла навсегда.
Но еще до отъезда в США и «Романовской декларации» самозванка пережила весьма серьезное испытание. В марте 1927 года одна берлинская газета опубликовала со слов некоей Дорис Вингендер, что госпожа Чайковская, выдающая себя за чудом спасшуюся младшую дочь Николая II Анастасию, на самом деле является Франциской Шанцковской, польской фабричной работницей, происходящей из крестьян. Госпожа Вингендер заявила, что до знаменитой истории с прыганьем в берлинский канал Франциска жила постоялицей в доме ее матери. Позднее, в 1922 году, Франциска наведывалась к Дорис, на несколько дней останавливалась у нее и рассказывала, что жила эти годы в семьях русских монархистов, «которые явно принимали ее за кого-то еще». Перед тем как покинуть дом Дорис, «Анастасия» получила в подарок кое-какую одежду, оставив в доме Вингендеров свою прежнюю. Специально нанятый детектив продемонстрировал сохранившееся у Дорис пальто, платье и белье Франциски барону и баронессе фон Клейст, у которых «фрау Унбеканнт» гостила в том же году, но несколько ранее. Они одежду опознали. Было устроено опознание с участием брата Франциски Феликса Шанцковского, который признал в претендентке свою сестру, но подписывать необходимые документы отказался. Так же было и в 1938 году, когда гитлеровское правительство хотело раз и навсегда поставить точку в деле самозванки, для чего в Берлин были доставлены братья и сестры Франциски Шанцковской. Они были весьма смущены ситуацией, но тоже, за исключением одной из сестер, кричавшей Анне Андерсон «Признайся! Признайся!», уклонились от утверждения, что перед ними их родственница. Но в тот момент решающим стало известие, что публикацию и расследование берлинской газеты финансировал принц Эрнст Гессенский, дядя настоящей Анастасии по матери и ярый противник госпожи Чайковской. Это обстоятельство свело на нет результаты дознания. Правдивость выясненных фактов подтвердилась спустя десятилетия, но о том речь впереди.
Слухи о крупных вкладах Николая II и императрицы Александры в зарубежных банках циркулируют до сих пор. Достоверных сведений на эту тему крайне мало. Но было б странно, если бы называющая себя чудом спасшейся дочерью последнего русского царя женщина не занялась поиском отцовских сокровищ. И она занялась. При поддержке детей погибшего вместе с царской семьей лейб-медика Боткина. В 1928 году в США была создана специальная корпорация «Гранданор» (что означает «Великая российская княжна Анастасия Николаевна») для поиска царских банковских вкладов. В фирму вложили средства высокопоставленные богатенькие друзья Анны Андерсон. Непосредственно делом занялся адвокат Эдвард Фэллоуз. Но что-либо обнаружить так и не удалось. Причем если бы поисками царских вкладов всерьез озаботились сами Романовы, то, скорее всего, что-то бы обнаружили. Но поскольку делом занялись представители столь скандальной личности, как Анна Андерсон, банки, и так-то по природе своей не стремящиеся раскрывать тайны и расставаться с деньгами, дружно отрицали наличие вкладов царской семьи.