100 великих женщин
Шрифт:
Дома Шарлотту охватила страшная тоска по любимому. Её могли спасти только письма — иллюзорные беседы с желанным человеком, и она взялась за перо. Что ж, она ничего не придумала нового, кроме обычного женского вскрика, обращённого к уже «глухому» равнодушному человеку: «Мсье, беднякам немного нужно для пропитания, они просят только крошек, что падают со стола богачей. Но если их лишить этих крох, они умрут с голода. Мне тоже не надо много любви со стороны тех, кого я люблю… Но Вы проявили ко мне небольшой интерес… и я хочу сохранить этот интерес — я цепляюсь за него, как бы цеплялась за жизнь…» На полях этого письма её учитель записал фамилию и адрес своего сапожника и счёл разумным не отвечать своей экзальтированной корреспондентке.
К середине 1940-х годов жизнь сестёр Бронте стала особенно беспросветной, безрадостной и пустой. Ещё кровоточила любовная рана Шарлотты, умер молодой Уэйтмен,
Идея Шарлотты оказалась проста: почему бы не объединить стихи, написанные всеми тремя сёстрами, в единый поэтический сборник. При этом согласие Эмили было совершенно необходимым, потому что именно её стихи представляли наибольший художественный интерес. Надо сказать, что Шарлотта уже имела некоторый опыт общения с литературным миром, несколько лет назад она послала собственные вирши знаменитому поэту так называемой «озёрной школы» — Саути. Мэтр ответил: «Праздные мечтания, в которых вы ежедневно пребываете, способны нарушить покой вашего ума, и, поскольку обычные дела покажутся вам пошлыми и никчёмными, вы почувствуете себя неспособной к их исполнению, не сумев стать пригодной к чему-нибудь ещё. Литература не может быть уделом женщины и не должна им быть. Чем больше женщина занята свойственными ей обязанностями, тем меньше у неё остаётся досуга для литературы…» Мысль Саути была прозрачна, как христова слеза: к чему женщине заниматься поэзией, когда природой она предназначена для другого. И так он уверился в непогрешимости своего мнения, что даже похвастался в письме одному знакомому, как наставил на путь истинный заблудшую девичью душу: «Кажется, она старшая дочь пастора, получила хорошее образование и похвально трудится гувернанткой в какой-то семье…»
К великому счастью, мир наш гораздо интереснее, чем людское представление о нём, и никто, даже знаменитый поэт, не знает, сколь «неисповедимы пути господни». Умиротворённое самомнение подвело Саути. «Бедная девица» не только занялась литературой вопреки мудрости житейской, но ещё и добилась успеха и славы.
Однако спустя почти десять лет после переписки с поэтом, Шарлотта, которой уже было тридцать, решила не афишировать то, что она женщина, чтобы не раздражать читателя. В мае 1846 года за её авторский счёт вышла первая книга сестёр Бронте: «Стихотворения Керрера, Эллиса и Эктона Беллов». «Братья», были отмечены в статье солидного литературного критика, но самой высокой похвалы удостоился, конечно, Эллис Белл (Эмили), «беспокойный дух» которого произвёл на свет «столь оригинальные» стихотворения.
Успех окрылил Шарлотту, и она решила теперь напечатать книгу прозы «братьев Белл». Сама она предложила к публикации роман «Учитель», в основу которого, конечно же, положена история её несчастной любви к мсье Эгеру. У Эмили был написан «Грозовой перевал», а Энн заканчивала «Агнес Грей». Каково же было разочарование старшей Бронте, когда её роман не приняло ни одно издательство, зато работами младших заинтересовались. Особенно необычным, ни на что не похожим оказался «Грозовой перевал». Обратившись к миру английской провинции (другого она не знала), Эмили взглянула на него с непривычной точки зрения. Жизнь затерянной в глуши усадьбы предстала не патриархальной идиллией и не унылым стоячим болотом, а беспощадным поединком страстей. На диких вересковых пустошах, под хмурым северным небом писательница создала свой вневременной, мифический мир, в котором не было места мелким деталям, не было места частному "я". Презрев реальные страдания, реальные страсти, реального человека, Эмили обратилась к вымышленному сверхсуществу. Она и себя-то, по-видимому, считала свехчеловеком. Страдая психической неуравновешенностью, Эмили защищалась от окружающего враждебного мира бесконечным к нему презрением и отчуждением. Отношение её к другим людям в первую очередь характеризовалось тем, что она ни в ком,
Роман Эмили был по достоинству оценен только в начале XX века. Сомерсет Моэм, классик английской литературы, включил «Грозовой перевал» в десятку лучших романов мира. «Манифестом английского гения» назвал книгу критик Р. Фокс. Известный литературовед Ф.-Р. Ливис причислил Эмили Бронте к великим авторам традиционного английского романа, отметив при этом уникальность и неповторимость её дарования. Но всё это произошло позже, при жизни же почести, признание и слава не коснулись имени Эмили Бронте. «Грозовой перевал», опубликованный в 1847 году, остался почти незамеченным, более того, рискнём предположить, что он и вовсе бы оказался забытым, не будь ошеломляющего успеха старшей сестры Шарлотты с её новым романом «Джейн Эйр».
Потерпев неудачу с «Учителем», Шарлотта проявила незаурядную силу духа. В чём, в чём, а в своём литературном предназначении Шарлотта была непоколебимо уверена. В рекордно короткие сроки писательница создала новое произведение, а уже 16 октября 1847 года роман увидел свет. Успех был ошеломляющий: роман был написан с такой страстью, с такой искренностью, что не мог оставить читателя равнодушным. Главным открытием Шарлотты стал образ Джейн. Во многом автобиографичный, неброский, он разительно отличался от картинных романтических героинь того времени. История его создания начиналась в долгие, скучные вечера, когда весь дом в Хауорте отходил ко сну и ровно в девять Патрик Бронте запирал входную дверь. В такие часы сестры читали друг другу написанное за день, обсуждая все перипетии жизни, борьбы и любви своих персонажей. Рассказывают, что однажды Шарлотта заметила: почему героини романов нечеловечески прекрасны. «Но ведь иначе читателя не привлечёшь», — возразили Эмили и Энн. «Вы ошибаетесь, — сказала Шарлотта. — Хотите, моя героиня будет некрасивой внешне, но по-человечески настолько интересной, достойной и привлекательной, что её полюбят?»
Шарлотта знала, о чём говорила, — конечно, о себе, о своём затаённом желании любить, встретить близкого человека. А много ли красавиц ходит по земле, кому сие богатство досталось легко? Много ли этих счастливиц с роковыми глазами и неземными страстями, уверенных в себе и недоступных? Нет, Шарлотта прекрасно знала, с кем она будет делиться собственными чаяниями, к каким обиженным, тоскующим женским сердцам она обращается. И вот, прошло уже больше ста пятидесяти лет, а «Джейн Эйр» по-прежнему волнует читателей.
Биографическую подоплёку имеет и роман Энн «Агнес Грей». Написанный от первого лица, он рассказывает о событиях внешне малозначительных, о том, что пришлось пережить самой писательнице, будучи гувернанткой. В немногих дошедших до нас сведениях о характере и отношении к жизни Энн Бронте, как правило, подчёркивается её кротость, меланхоличность, религиозность. Энн, по-видимому, оставшись в младенчестве сиротой, стала предметом особой заботы домашних, даже суровость Патрика Бронте смягчалась при виде своей младшей дочери. Но в отличие от сестёр Энн была наделена большей стойкостью, практицизмом и трезвым взглядом на жизнь. Таковы и две её книги, которые она успела написать за свою короткую жизнь.
Роман «Незнакомка из Уайлдфелл-Холла» — семейно-психологический. Он построен как раскрытие тайны главной героини Хелен, поселившейся с маленьким сыном Артуром в мрачном, давно покинутом владельцами старинном доме елизаветинских времён. Появление прекрасной незнакомки, назвавшейся миссис Грэхем, привлекает внимание жителей округи. Её одиночество и независимость поведения разжигают интерес к её прошлому. История Хелен и обстоятельства её семейной жизни с Артуром Хандингдоном и положены в основу романа. В отличие от Эмили, Энн тщательно передаёт атмосферу среды, ощущение исторического конкретного времени путём воспроизведения мельчайших деталей быта, звучания речи, строения диалогов Это то неуловимо-определённое, что впоследствии будет воссоздано и передано как «викторианское», например, в таком близком нам по времени произведении, как роман Джона Фаулза «Женщина французского лейтенанта».