100 знаменитых художников XIX-XX вв.
Шрифт:
Жорж-Пьер начал рисовать еще в раннем детстве. В 15 лет он поступил в муниципальную школу рисунка. Чопорный, усидчивый, всегда серьезный, он очень отличался от других учеников. За внешней сдержанностью и самоуглубленностью неразговорчивого подростка скрывалась сильная всепоглощающая страсть к живописи. Только ею он живет, только о ней может разговаривать с другими.
В это время в руки начинающего художника попала книга Шарля Блана «Грамматика искусства рисунка». «Цвету, подчиненному четким правилам, можно обучаться, как музыке…» – вот то главное, что вынес из нее Жорж. Конечно! Именно правилами, более того, законами должно вооружиться искусство (а заодно и художник), чтобы достичь абсолюта!
Судьба
В школе учителем Сера стал Анри Леман, ученик знаменитого Энгра. Последнее обстоятельство было, впрочем, единственным достоинством этого педагога. Жорж умел учиться самостоятельно. В библиотеке он нашел книгу Мишеля-Эжени Шевреля «О законе одновременного контраста цветов». Все ключевые понятия, которые Сера потом использовал в своей технике, он взял отсюда. Оказывалось, что цвета как такового не существует, мы воспринимаем его лишь в соотношении с окружающими цветами. Это стало открытием для молодого художника.
Однажды Сера и два его товарища, Аман-Жан и Эрнест Лоран, попали на выставку импрессионистов. Друзья Сера были в восторге. Сам Жорж высоко оценил технику живописи, но спонтанность, отсутствие логики не годились для человека, ищущего во всем, даже в творчестве, крепкой опоры. Он должен создать свой собственный метод, который сможет объединить художественное впечатление и строгие научные законы. Это становится его главной целью.
Возвращаться к школьному академизму не хотелось. Три друга забросили учебу и сняли собственную мастерскую. Правда, «свободным художником» Сера был недолго. Его ожидал год службы в армии. Это нисколько не огорчало юношу. Ведь, занимаясь физическими упражнениями или неся дежурство, можно так же спокойно думать о творчестве, как и у себя дома.
Вернувшись к гражданской жизни, Сера прежде всего обзавелся собственной мастерской – так он соскучился по одиночеству. Пытаясь уловить в живописи неуловимое, он принялся за изучение научных трудов… физиков – Дове, Гельмгольца, Максвелла. Черпал он идеи и из «Эссе об абсолютных законах в искусстве» Юмбера де Сюпервиля и «Научной теории цветов» Огдена Н. Руда. Живописью в это время Жорж почти не занимался. Пытаясь изучить контраст белого и черного тонов, он увлекся рисунком и достиг таких больших успехов, что один из его современников назвал ранние работы Сера «рисунками живописца». Время на них будто остановилось. Это была первая победа Сера над Хроносом.
Вернувшись к живописи, художник написал несколько полотен, одно из которых – «Купание в Аньере» он даже осмелился предложить Салону отверженных (выставке импрессионистов). Работу не приняли. Таких, как Сера, обиженных оказалось немало, и они объединились в Общество Независимых художников, чтобы организовать свою собственную выставку. Она открылась 15 мая 1883 г. Для картины Сера не нашлось другого места, кроме буфета. Таким необычным образом судьба выделила достойное полотно среди множества довольно посредственных.
На одном из собраний группы «Независимых» Сера познакомился с Полем Синьяком, впоследствии ставшим его близким другом и последователем. Экспансивный, веселый, немного грубоватый, он был полной противоположностью чопорному Сера. Они много говорили об искусстве. Синьяка заинтересовала научная точность произведений друга, Сера – теория чистого цвета, которую отстаивал Поль. Часто друзья плавали на лодке Синьяка, которая называлась «Мане-Золя-Вагнер». Жорж делал много зарисовок. Работал, полуприкрыв веки, сосредоточенно и всегда молча. Сера создавал
Летом Сера уехал к морю. Здесь, перед бескрайним водным простором, он был как никогда близок к вечности. И именно здесь он написал несколько морских видов, нанося на холст мелкие точки, не смешивая цветов. Это было рождение пуантилизма. «Точечный метод» так увлек Сера, что, вернувшись в Париж, он переписал им «Гранд-Жатт».
В это время Сера познакомился с Камилем Писсарро. Работа точками произвела сильное впечатление на мэтра импрессионизма, который как раз находился в состоянии творческого кризиса и искал пути его преодоления. К новому течению, кроме него, присоединились Синьяк, Дюбуа-Пилье, Шарль Атран, Анри-Эдмон Кросс. Им и невдомек, что метод Сера – его личный. Он уходит корнями глубоко в душу этого художника. Появлению последователей Сера не радовался, относился к ним даже с некоторой подозрительностью. И небезосновательно. Художник говорил: «…Я начал писать в этой манере, чтобы найти что-то новое, найти собственную живопись… в тот день, когда все начнут писать в этой технике, она потеряет всякую цену, и художники начнут искать нечто новое, что уже и происходит».
Действительно, на открывшейся в 1886 г. Восьмой выставке импрессионистов было немало произведений представителей пуантилизма. Зрители были поражены: картины, написанные точечным методом, оказались так похожи, что невозможно было определить их автора. А познакомившийся с выставкой Дега язвительно назвал пуантилизм «толченой древесиной».
Однако открывшаяся в августе выставка «Независимых» привлекла к этим работам немало зрителей. О «конфетизме», как окрестила публика новый метод, заговорили. «Янахожу, что пуантилизм… – это настоящее открытие…» – писал Ван Гог, с которым Сера познакомился в 1887 г.
Но ни популярность, ни постоянное участие в различных выставках не остановили Сера в стремлении приблизить живопись к математическому уравнению. Если есть закон цвета, то почему бы не привести к гармоничному единству все линии картины?
Он много работал, доделывал и переделывал свои старые работы. «Линии имеют физиологическое воздействие», – читал он у Шарля Анри. Они могут возбуждать, стимулировать и, наоборот, затормаживать восприятие. Сера пишет «Парад». Здесь все просчитано: композиция, ритм, направление каждой линии. Однако картина оказалась лишена перспективы и глубины. Вместо веселой ярмарочной сценки получилось нечто тусклое и мрачное. Что-то не клеилось в теории мастера. Отзывы критики были соответствующими. Писали, что картина имеет «жалкий вид, грешит скудостью силуэтов, неумело контрастирована».
В этот нелегкий период в жизни Сера появилось кое-что еще, кроме искусства. Великий затворник влюбился. Ее звали Мадлен Кноблох. Непонятно, что привлекло интеллектуала-художника в этой глупенькой болтушке. Впрочем, она обладала яркой внешностью. Если он был воплощением рассудка, то она – сама плоть. Далекий от простых житейских радостей художник, видимо, оказался в ловушке инстинкта. Мадлен была запечатлена им в «Пудрящейся женщине». На заднем плане картины, в маленьком зеркальце, Сера поместил свое изображение, но потом, поразмыслив, заменил его горшком с цветами.