1000 и 1 жизнь 4
Шрифт:
Он попытался повернуть голову, но тело его не слушалось, сосало жадно, и тут он увидел, что кожа перед его глазами смуглая. Не черная, но близкая к тому, и у Розы Чоппер ну никак не могло быть такой кожи. Это была кожа человека, много времени проводящего под палящим солнцем, и Сергей заорал — нет, владелец тела заорал, отваливаясь от груди и наконец глядя вверх.
Сергей, впрочем, тоже заорал, ибо на него ласково смотрела какая-то смуглая испанка.
— Карамбуритобарамбурито, — ласково заговорила она, пытаясь приложить Сергея обратно к груди.
Треск, грохот, младенца дернуло, развернуло. Сердитые
Он попытался помолиться, но ничего не вышло.
Его ухватили, дернули, вырывая из рук… матери? Младенец снова заорал и ему сунули в рот какую-то фигню типа грубой соски. Младенец присосался, хотя Сергей буквально взвыл, ощутив сильнейший запах зелий. Для младенца, впрочем, пахло не зельями, но странное дело — ощущал он все вокруг органами чувств младенца, но обрабатывал своим, взрослым разумом.
Мир вокруг поплыл, потемнел — дурманящее зелье моментально вырубило младенца. Затем все скакнуло вперед, словно в фильме и глаза младенца открылись, а Сергей увидел над собой знакомую верхушку храма. Заорал, вместе с младенцем, и нож опустился, обрывая его жизнь.
Новая вспышка и Сергей осознал, что бежит куда-то через лес. Джунгли. Тропический лес? Сиплое дыхание вырывалось из его груди, руки-ноги так и мелькали, в сознании бродил ужас. Гортанные выкрики за спиной, снова на испанском, что-то мелькнуло впереди.
Тело выкрикнуло что-то сердито, метнуло камень, и рвануло вбок. Зависший впереди маг, смуглый, индейской внешности, в каких-то пышных одеяниях и с посохом в руках, выкрикнул заклинание. Тело Сергея бросило вбок, ударило о дерево и мир вокруг прилег набок. Тело парализовало заклинанием, а разум — ужасом. Рядом остановились чьи-то ноги в ботинках.
— Бу-бу-бу-бу, — на испанском.
— Бырбурбыр!
Сергея подхватили, потащили за руки и ноги какие-то смуглые парни самого свирепого вида. Почти бросили в кузов грузовика, заваленный такими же парализованными телами, и еще двое оттащили тело Сергея вбок, так, чтобы его не придавило следующими. Затем над кузовом появилась магичка, что-то наколдовала и мир померк.
Снова вспыхнул, и Сергей обнаружил, что его новое тело оказалось в лапах парней свирепого вида. Тех же самых или других, но примерно похожих. С него срывали одежду, и Сергей вдруг понял, что оказался в теле девушки. Подростка лет пятнадцати, не больше.
— Бу-бу-бу-бу!
— Барбарга! Бурбурбур! — последовал сердитый отзыв.
Все равно парни просияли, и Сергей вдруг понял, что сейчас все пойдет по анекдоту «Но она красивая! Ладно, но потом сжечь», только вместо сжечь — в жертву, ибо вдалеке уже виднелся полевой алтарь, сложенный из глыб камня, где два мага в масках резали кому-то живот и горло.
Сергея ухватили за задницу, раздвигая ягодицы, врезали по лицу, выбивая зубы и тут же попробовали засунуть в рот огромный немытый член.
«Сон, всего лишь сон», подумал он, тяжело дыша под яростный перестук сердца. Каменный потолок над головой, каменные стены вокруг, каменное ложе под телом. Все вокруг было каменным, и он находился в небольшой камере, в собственном теле, помня все, что случилось с ним.
С ним ли?
Откуда-то вдруг всплыл ответ, что именно он видел. Кусочки жизней тех, кого сожрала подчиненная им книга крови. Воспоминания, кусочки судьбы, прежде чем их принесли в жертву, крепя рубежи и мощь возрождающейся империи ацтеков. Девушку поимели до полумертвого состояния, как и многих других, кто отказался служить, кто пытался сбежать и их бросили на алтари, заливая реками крови слабость новорожденной империи. Память пыталась подсунуть и другие судьбы, нищего калеки, отца, пытавшегося защитить семью, туристки, случайно оказавшейся не там, где надо, но Сергей отмел их в сторону, запер на метафорический замок.
Ощутил слабость засовов и запоров, слабость тела и магии.
— Не понял, — пробормотал он.
На нем была какая-то грубая мешковина, с прорезями для рук и ног, и на руках он сейчас видел насечки, словно кто-то отмечал дни в камере, только не на стене, а на его коже. Сергей попытался подняться, ощутив боль и слабость во всем теле, тошноту. Разум работал, он мог концентрироваться и Сергей привычно, бездумно перекрестил руки, нащупывая большими пальцами пульс на противоположной руке, замыкая круг тела для заклинания самодиагностики и исцеления.
Его словно ударили мокрой, скрученной в жгут тряпкой по лицу. Противодействие магии, но какое-то странное, с каким Сергей еще ни разу не сталкивался. Он провалился во внутренний мир, тут же отметив изменения и там. Легкость падения сменилась тяжелой, изматывающей работой, словно он пробивался сквозь толщу воды. Озеро было на месте, но берег вокруг изменился.
— Сколько я провалялся без сознания? — спросил вслух Сергей.
Никто не ответил, ведь это был его мир, а он и сам не знал ответа, сколько провалялся. По внешнему виду тело оставалось примерно тем же, так что вряд ли он провел годы в коме, но. Но. Берег превратился в топь, зыбкую, хлюпающую, засасывающую. Сергей все равно упрямо шагнул и взвыл от боли, его словно закололо сотней иголок, затем еще одной на следующем шагу, боль в ногах отдавалась в мозг, лишала воли к действию, но он все равно упрямо дошел, зачерпнул.
Выматерился. Легче не стало.
Бодрящая жидкость алого цвета, которую можно было зачерпнуть, напиться, вызвать фонтан изменилась. Она все еще оставалась озером, но ярко-алый цвет стал чуть темнее, а сама жидкость как будто обрела свойства ртути, моментально утекала через пальцы, не давая напиться.
— Магия крови, кэп, — глубокомысленно изрек Сергей.
Ноги уже не держали его, исколотые вусмерть, и он упал лицом в озеро.
Очнулся в камере, так и не сумев искупаться в собственной же магии. Мрачно вздохнул, посмотрел на ноги — нет, никаких следов уколов и заражения от грязи, попавшей внутрь, там не было. Но боль оставалась, гуляла по телу, словно подсказывая, что будет, если он попробует колдовать.