11/22/63
Шрифт:
— Эл? Ты здесь?
А где же еще? На «Студии-9» в Портленде, танцует диско и пытается снять студентку? Я высказал пожелание, а пожелания иной раз исполняются.
Я поискал выключатель на кухне, нажал, и помещение залил флуоресцентный свет, достаточно яркий, чтобы проводить операцию по удалению аппендикса. На столе стоял пластмассовый контейнер для лекарств, в какие кладут недельный запас таблеток. Обычно они маленькие, помещаются в кармане или в сумочке, но этот размерами не уступал энциклопедии. Рядом белел вырванный из блокнота листок с надписью: Если
«Моя девушка» закончилась, началась «Всего лишь мое воображение». Я пошел на музыку в запах больничной палаты. Эл лежал на кровати. Он выглядел умиротворенным. В последний момент из уголка каждого закрытого глаза скатилось по слезе. Полоски еще блестели. На ночном столике слева от него стоял мультидисковый проигрыватель. Компанию ему составляла записка, прижатая пузырьком из-под таблеток. Он бы не удержал листок и при легком ветерке, потому что пустой весил совсем ничего. Я посмотрел на этикетку: «Оксиконтин, двадцать миллиграммов». Потом взял записку:
Извини, дружище, не мог ждать. Слишком сильная боль. Ключ от закусочной у тебя есть, и ты знаешь, что нужно делать. Не питай иллюзий, что сможешь предпринять вторую попытку, потому что слишком многое может случиться. Сделай все правильно с первого раза. Возможно, ты злишься на меня за то, что я втянул тебя в это дело. Я бы злился, окажись на твоем месте. Но не отступайся. Пожалуйста, не отступайся. Под кроватью коробка. В ней еще около 500 долларов, которые я накопил.
Все в твоих руках, дружище. Через два часа после того, как утром Дорис найдет меня мертвым, арендодатель, вероятно, повесит на закусочную замок, так что ты должен все сделать этим вечером. Спаси его, ладно? Спаси Кеннеди, и все изменится.
Пожалуйста.
Ублюдок, подумал я. Ты знал, что у меня могут быть сомнения, и разобрался с ними таким образом.
Конечно, я сомневался. Но сомнения и решения — не одно и то же. Если он опасался, что я могу дать задний ход, то напрасно. Остановить Освальда? Понятное дело. Но Освальд в данный момент отступил на второй план, стал частью туманного будущего. Странно, конечно, так позиционировать 1963 год, однако совершенно правильно. Прежде всего меня заботила семья Даннинг.
Артур, также известный как Тагга. Я еще мог его спасти. И Гарри тоже.
Кеннеди умел менять свою позицию. Слова Эла. И говорил он о Вьетнаме.
Даже если бы Кеннеди не изменил свою позицию, оказался бы Гарри в том же месте и именно в тот момент 6 февраля 1968 года? Я так не думал.
— Хорошо, — прошептал я. — Хорошо. — Наклонился и поцеловал Эла в щеку. Почувствовал соленость его последней слезы. — Покойся с миром, дружище.
10
Вернувшись домой, я просмотрел содержимое портфеля «Лорд Бакстон» и роскошного бумажника
В моем холодильнике нашелся гамбургер. Я приготовил его и положил в миску Элмора. Гладил кота, пока он ел.
— Если я не вернусь, отправляйся к Риттерам, — посоветовал я ему. — Они о тебе позаботятся.
Элмор, разумеется, не показал вида, что слышит меня, но я знал, что он так поступит, если я не приду его накормить. У кошек выживание в крови. Я взял портфель, направился к двери, борясь с чрезвычайно сильным желанием броситься в спальню и спрятаться под одеялом. Найду ли я моего кота и мой дом на прежнем месте, когда вернусь, если сумею осуществить задуманное? А если найду, будут ли они по-прежнему принадлежать мне? Кто скажет? Хотите прикол? Люди, обладающие способностью жить в прошлом, не знают, какое им уготовано будущее.
— Эй, Оззи, — прошептал я. — Я иду разбираться с тобой, гондон.
Закрыл дверь и ушел.
11
Закусочная выглядела странной без Эла, потому что чувствовалось: Эл еще здесь… Я хочу сказать, его призрак. Лица с «Городской стены славы» смотрели на меня, словно спрашивая, а что я здесь делаю, словно говоря, что мне тут не место, призывая уйти, не вмешиваясь в ход времени. Что-то особенно тревожащее было в фотографии Эла и Майка Мишо, сменившей фотографию меня и Гарри.
Я прошел в кладовую и маленькими шажками, не отрывая ног от пола, начал приближаться к «кроличьей норе». Представь себе, будто в темноте пытаешься найти верхнюю ступеньку лестницы, говорил Эл. Закрой глаза, дружище, так будет легче.
Я закрыл. Двумя ступенями ниже в ушах раздался хлопок выравнивания давлений. Кожа ощутила тепло. Солнце светило сквозь опущенные веки. До меня доносилось шуршание плоско-прядильных станков. Я перенесся в 9 сентября 1958 года, за две минуты до полудня. Тагга Даннинг ожил, миссис Даннинг еще никто не сломал руку. Неподалеку, на заправочной станции «Тит Шеврон», меня ждал щегольской красный кабриолет «форд-санлайнер».
Но сначала мне предстояла встреча с Желтой Карточкой. На этот раз он получит затребованный доллар, потому что я не удосужился положить в карман монету в пятьдесят центов. Я нырнул под цепь и остановился, чтобы сунуть долларовую купюру в правый передний карман брюк.
Там она и осталась, потому что, обогнув угол сушильного сарая, я нашел Желтую Карточку распростертым на бетоне, с открытыми глазами и в луже крови, расползавшейся вокруг головы. С перерезанной от уха до уха шеей. В одной руке он зажимал острый осколок зеленой винной бутылки, который и пустил в дело. В другой я увидел карточку, имевшую какое-то отношение ко дню двойной выплаты в зеленом доме. Карточка, поначалу желтая, а потом оранжевая, теперь стала чернее черного.