11 сентября и другие рассказы
Шрифт:
Илья прослушал запись несколько раз. Его сын находится рядом с разрушенными небоскрёбами, а после того, что произошло на этом пятачке, каждое из соседних зданий тоже может обрушиться в любой момент. Люди могут задохнуться в дыму, погибнуть под обломками, быть помяты и раздавлены бегущей в панике толпой. Да мало ли что…
Илья посмотрел вокруг. Его сотрудники вернулись к своим делам, только Майк делил своё время между телевизором, интернетом и разговорами с женой. Он держал в курсе событий даже тех, кто не очень хотел его слушать. Увидев прямой репортаж из Иерусалима о том, как палестинцы
— Я не понимаю, как ваши люди могут жить рядом с этими… — он замялся, пытаясь подобрать не очень оскорбительный эпитет, — с этими фанатиками.
Илья молчал. Им овладела апатия; артерии, по которым циркулировали человеческие эмоции, на секунду открывшись, вновь прочно закупорились. Он лишь периодически набирал номер Максима и, не дозвонившись, возвращался к проекту. Когда он услышал, что обрушилось ещё одно здание, он посмотрел на часы. Максим звонил пять часов назад. Пожар, конечно, продолжается, но пыль и обломки осели и его сын должен был уйти из опасной зоны.
Опасная зона в Нью-Йорке! Кто бы мог подумать, что центр деловой жизни страны превратится в развалины. За несколько часов всё стало с ног на голову. Мир, существовавший до 11 сентября, стал казаться наивным и патриархальным. Его уже не вернёшь. Обладание современным оружием совсем не гарантирует успеха. Дикари, приносящие Аллаху человеческие жертвы, могут уничтожить западную цивилизацию. И уничтожат, если их не остановить.
Телефонный звонок вернул Илью к действительности.
— Если это Скот, я набью ему морду, — решил он.
— Илья Окунь слушает.
— Внимательно?
— Сынок, Макс, где ты?!
— Я иду домой. Метро не работает, я пока на 60-й улице, но здесь уже можно нормально дышать. Кха-кха-кха.
— Ты кашляешь?
— Нет, это я смеюсь.
— А у тебя есть повод?
— Конечно, сегодня день моего рождения.
— Что ты, говоришь?
— Я говорю, что буду отмечать 11 сентября, как день рождения. Ты сам подумай, не успел я уйти из одного здания, оно разрушилось, ушёл из другого, оно разрушилось, мне уже стало жалко дома, в которые я заходил. Они ведь обречены. Кха-кха.
— Значит, если ты останешься внутри, у здания ещё будет шанс.
— Я не думал об этом.
— Подумай и когда вернёшься домой, никуда не выходи.
— Почему, Илья?
Каждый раз, когда сын называл его по имени, он начинал притворно возмущаться: «какой я тебе Илья, я папочка, дорогой, горячо любимый и глубокоуважаемый», но сегодня Окунь старший нарушил традицию.
— Потому что в такой день на улицы выползает всякая нечисть. Мародёры и грабители.
— Не беспокойся, дорогой папочка. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, а уж от мародёров тем более уйду. Да их здесь и нет, глубокоуважаемый. У нас хозяева обувных магазинов сами раздавали свой товар.
— Свежо предание…
— Я сам видел! Они под честное слово давали кроссовки женщинам, которые были в туфлях на высоком каблуке. Ходить в такой обуви неудобно, а покупать что-нибудь более подходящее — некогда.
— А кто этих женщин заставлял так одеваться?
— Горячо любимый папочка, здесь ведь не Миннеаполис, здесь служащие работают в респектабельных
— Позвони мне из дома.
— Не могу обещать, я и так с трудом прорвался, ведь все линии заняты.
— Постарайся.
— Постараюсь. Кха-кха-кха.
— Будь здоров и не кашляй.
— Буду и не буду…
Связь оборвалась, но главное Илья узнал. Его сын вне опасности. Илья закрыл лицо руками, сполз со стула и встал на колени. Хотя он и считал себя атеистом, он стал благодарить Бога и был уверен, что Всевышний простит его за неверие. Сколько времени продолжалась молитва, он не знал. Когда он посмотрел на часы, было 8 вечера. Он собрал вещи и поехал домой.
В сумерках он с трудом разглядел на мосту человека, державшего американский флаг. Все машины, проезжая мимо, громко сигналили. Илья въехал на мост, остановился и вышел из машины. Около флага по стойке «смирно» стоял старик, в котором чувствовалась военная выправка. Илья подошёл к нему и протянул руку. Тот ответил на рукопожатие и опять встал навытяжку. Он выбрал место, с которого его было хорошо видно и пришёл сюда, чтобы поддержать дух сограждан. Сам он воевать уже не мог, но он благословлял на борьбу своих детей и внуков.
Нервное напряжение, накопившееся у Ильи, прорвалось. Он обнял незнакомца и зарыдал. Слёзы облегчали душу, освобождали её от боли и горечи. Это были слёзы радости за сына, слёзы горя об умершей жене и тысячах людей, погибших в Международном Торговом Центре. Его организм, промытый слезами, стряхивал апатию и возвращался к жизни. Старик тоже плакал, а машины, проезжая под мостом, продолжали сигналить на разные голоса…
Halloween
— Кем ты сегодня будешь? — спросила Нина свою мать.
— Проституткой.
— А ты сможешь?
— Не знаю, — ответила Лиза, — не пробовала.
— Тебе больше бы подошла роль передовика производства.
— Ну, ты и свинья.
— Я реалистка, мам, ты же воспитывалась в такой системе, при которой всё было запрещено, вы в этом не виноваты, но выросли вы тёмными и невежественными, а профессия куртизанки это тебе не программирование. Даже в Амстердаме по этой специальности никаких университетов нет, всё приходится осваивать самостоятельно, а практику проходить с кем Бог пошлёт. Настоящая куртизанка должна быть образованной, уметь поддерживать интересный разговор и знать, как правильно одеться, чтобы её хотелось раздеть. Она должна быть жрицей любви и поэтессой секса.
— Проститутка — это великолепно, это звучит гордо, — сказала Лиза.
— Эх ты, испортила песню, — огорчилась Нина.
— Ну, что ж, певица, в своё оправдание могу сказать, что ты тоже на свет появилась не от святого духа.
— Ну да, да, знаю, меня мама родила. Спасибо тебе за это большое. Я вчера видела твоих подруг и должна сказать, что выглядят они ужасно, какие-то бесполые существа, которые думают только о том, чтобы принести домой чек побольше. В Нью-Йорке женщины ещё иногда вспоминают, что произошли от Евы, а у вас, в Миннеаполисе…