111 симфоний
Шрифт:
Наряду с хозяйственными заботами рачительный помещик не забывает о творчестве: этим летом появляется Третий концерт для фортепиано, который автор играет в конце ноября в Нью-Йорке. В США и Канаде он проводит почти три месяца: дает двадцать шесть концертов, преимущественно как пианист, причем играет в крупнейших городах с лучшими оркестрами и дирижерами Америки, в том числе — с Малером, руководившим в этот сезон Нью-Йоркским оркестром. «Успех был большой, заставляли бисировать до семи раз, что по тамошней публике очень много, — рассказывал по возвращении Рахманинов. — Публика удивительно холодная, избалованная гастролями первоклассных артистов, ищущая все чего-нибудь необыкновенного, не похожего на других».
Гастрольную деятельность музыкант продолжал и на родине — триумфальные выступления проходили
В начале 1914 года Рахманинов гастролировал в Англии, осенью предполагал исполнить там «Колокола». Начавшаяся мировая война нарушила все планы. Пишет он теперь довольно мало, в основном — небольшие произведения. Самым значительным сочинением 1915 года становится Всенощное бдение на канонический текст. Этот год, как когда-то 1893-й, принес тяжкие утраты — внезапно скончался Скрябин, сверстник Рахманинова, тоже один из «зверят», как ласково назывались ученики Зверева. За ним, простудившись на похоронах своего ученика, вскоре последовал Танеев. «Для всех нас, его знавших и к нему стучавшихся, это был высший судья, обладавший, как таковой, мудростью, справедливостью, доступностью, простотой… Его советами, указаниями дорожили все. Дорожили потому, что верили. <…> Представлялся он мне всегда той „правдой на земле“, которую когда-то отвергал Сальери», — писал Рахманинов на смерть учителя.
В феврале 1917 года в России произошла революция. Рахманинов воспринял ее с энтузиазмом, но положение в стране обострялось, обстановка не позволяла спокойно работать. В конце 1917 года, вскоре после октябрьского переворота, Рахманинов с семьей уехал, воспользовавшись приглашением на гастроли в Стокгольм. Он предполагал, что уезжает ненадолго, и захватил с собой лишь самое необходимое. В газетах сообщили: «С. В. Рахманинов на днях отправляется в концертное турне по Норвегии и Швеции. Турне продлится более двух месяцев». Оно растянулось на всю жизнь.
Несколько месяцев он провел в странах Скандинавии, а затем, получив из США несколько достаточно выгодных предложений, решил переехать в Америку. Там его ожидала очень напряженная работа. Контракты, в основном, имели в виду пианистические выступления, так как Рахманинов считался первым пианистом мира. Но американские слушатели диктовали свои условия. «Они требовали разнообразную программу с обязательными популярными пьесами», — сетовал музыкант. Ему приходилось разучивать все новые и новые произведения самых разных авторов, причем делать это летом, так как во время сезона концерты следовали один за другим, еле давая возможность переезда. Часто Рахманинов уставал так, что не мог даже писать: болели перетруженные руки. Письма к друзьям за него писали дочери или жена. Они были его единственным утешением и отрадой. Сначала Рахманинов снял квартиру в Нью-Йорке, затем купил особняк на берегу Гудзона. На лето семья обычно уезжала в Калифорнию или в маленькую деревушку на берегу Атлантического океана. С 1924 года лето стали проводить недалеко от Дрездена, где жили родные жены, Сатины.
Вдали от родины первые восемь лет Рахманинов ничего не сочинял. «Возможно, это потому, что я чувствую, что музыка, которую мне хотелось бы сочинять, сегодня неприемлема, — сказал композитор в одном из интервью. — А может быть, истинная причина того, что я в последние годы предпочел жизнь артиста-исполнителя жизни композитора, совсем иная. Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остается желания творить, не остается иных утешений, кроме нерушимого безмолвия нетревожимых воспоминаний». Надо сказать, что несмотря на постоянное пребывание в США, он отказался стать их гражданином: «Я не считаю возможным отречься от моей родины», — объяснял композитор. Этим он, глубоко
Только в 1926 году он приступил к Четвертому фортепианному концерту, задуманному еще в России. После него появились «Три русские песни для симфонического оркестра и хора», проникнутые тоской и одиночеством. Тем не менее о возвращении в тоталитарное государство, каким стала бывшая Россия, он не мог и помыслить.
С конца 20-х годов сложился определенный ритм жизни: зимой интенсивные выступления в США, весной — продолжение гастролей в Европе, летом — отдых то под Дрезденом, то в Швейцарии, то в Нормандии, то на юге Франции. Осенью — снова гастроли по европейским городам и возвращение в Америку. Так проходили годы. Появляются фортепианные Вариации на тему Корелли и Рапсодия на тему Паганини для фортепиано с оркестром, а кроме того — снова транскрипции.
Весной 1931 года Рахманинов купил небольшой участок земли, вернее — скалу — в Швейцарии, на берегу Фирвальдштетского озера. Здесь была построена вилла, которую по первым слогам имен и первой букве фамилии Рахманиновы назвали «Сенар». Именно здесь написаны Рапсодия на темы Паганини (1934), а затем и Третья симфония (1935–1936) — как будто композитор обрел кусочек родины.
Симфония признания не получила — она была слишком русской, дирижеры ее не понимали. Впервые по-настоящему она прозвучала под управлением автора в его фестивальном цикле концертов в 1939 году. К этому времени Европа уже напоминала просыпающийся вулкан: чувствовалось, что еще немного, и она взорвется страшной войной. 23 августа 1939 года Рахманиновы отплыли в США из Франции, где осталась младшая дочь. А через неделю нападением фашистской Германии на Польшу началась вторая мировая война в которую сразу же, в соответствии с договором о дружбе, включилась Франция. Больше Рахманинов не был в Европе ни с гастролями, ни в «Сенаре». Летом 1940 года, живя неподалеку от Нью-Йорка, он закончил вторую редакцию Четвертого фортепианного концерта и написал свое последнее крупное сочинение — Симфонические танцы, посвятив их Филадельфийскому симфоническому оркестру и его руководителю Ю. Орманди.
Тяжелым ударом для него стало нападение фашистов на СССР. Осенью 1941 года он выступил с призывом поддержать Россию. Гонорар от одного из своих первых в сезоне концертов он передал генеральному консулу СССР, его примеру последовали Зилоти и некоторые другие деятели эмиграции. Рахманинов, по его словам, старался принести «посильную помощь русскому народу в его борьбе с врагом».
Скончался он 28 марта 1943 года в Беверли-Хилл, Калифорния, где у него был небольшой дом с крошечным садиком. Отпевание прошло в русской церкви на окраине Лос-Анджелеса. «Гроб был цинковый, чтобы позднее, когда-нибудь, его можно было перевезти в Россию», — писала вдова, Н. А. Рахманинова. Временно гроб поместили в склеп при церкви, а потом перевезли в Нью-Йорк, где 1 июня на русском кладбище в Кенсико близ Нью-Йорка состоялись торжественные похороны.
Симфония № 2
Симфония № 2, ми минор, ор. 27 (1906–1907)
Состав оркестра: 3 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, бас-кларнет, 2 фагота, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, малый барабан, тарелки, большой барабан, колокольчики, струнные.
Рахманинов возлагал большие надежды на свою Первую симфонию, созданную в 1895 году, и ее провал на премьере стал причиной длительного творческого кризиса. В одном из писем Рахманинов сообщал: «После этой симфонии не сочинял ничего около трех лет. Был подобен человеку, которого хватил удар и у которого на долгое время отнялись голова и руки… Симфонию не покажу и в завещании наложу запрет на смотрины…» Лишь через двенадцать лет обратился композитор вновь к этому жанру — уже не как новичок, пробующий себя в разных видах творчества, но как автор, признанный в мире, имеющий собственный яркий творческий почерк, к тому же — прославленный пианист и дирижер.