1115 вопросов священнику
Шрифт:
Скептики даже на задумываются о моральных последствиях своей активности. Скептикам для отстаивания своей «правоты» нужно оклеветать всех патриархов Иерусалимской Церкви за 1000 лет, возводя на них обвинение в лжи, корыстолюбии и трусости.
Что же противопоставляют факту чуда скептики?
Несколько высказываний людей, которые не были очевидцами.
1. Приводится цитата из письма архиепископа Полоцкого Мелетия (Смотрицкого) к Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису: «Вероятно, помните, что я однажды спрашивал у вас, почему предместник ваш Мелетий, пиша против нового римского календаря и стараясь доказать превосходство старого перед новым, приводит в подтверждение своего мнения разные чудеса, не исключая и таких, которые более не повторяются, но вовсе не упоминает об этом знаменитом ежегодном чуде иерусалимском? На этот вопрос в[аше] пр[еосвященство] отвечали мне в присутствии двух ваших домашних сановников — протосинкелла иеромонаха Леонтия и архидиакона патриарха Александрийского, — что если бы это чудо действительно совершалось в наше время, то все турки давно бы уверовали в [Иисуса] Христа. Еще резче отозвался о том патриарх Иерусалимский, тот самый, который берет этот огонь, выносит и раздает народу. Таким образом, прискорбно сказать, наши православные единоверцы относительно
Удивляет, что скептики приводят эту цитату.
Во-первых, патриарх Кирилл Лукарис никогда не получал огонь и потому его высказывание никаким свидетельством не является. Так можно сослаться на любого иерарха.
Во-вторых, дошло это высказывание до нас через третье лицо.
Скептики намеренно умалчивают и о личности и религиозных убеждениях архиепископа Мелетия (Смотрицкого). Митрополит Макарий (Булгаков) в «Истории Русской Церкви» дает ему такую оценку: «Он не имел твердых религиозных убеждений, что едва ли не более всего зависело от его воспитания. Собственно религиозное воспитание его совершалось под тремя влияниями: под влиянием православия в детстве, под влиянием строгого латинства в юности и под влиянием протестантских идей, когда он уже переступал пределы юности. Самое сильное влияние было второе, потому что оно происходило в тот период жизни Мелетия, когда в нем пробуждались и укреплялись мыслительные силы; продолжалось во время его пребывания в Виленской иезуитской академии и совершалось такими мастерами своего дела, каковы были иезуиты. Оттого и неудивительно, если Мелетий не был тверд в своей вере и постоянно колебался то на одну, то на другую сторону, смотря по обстоятельствам, пока, наконец, совсем не отдался латинству <...> Дело Смотрицкого возбуждало живейшее участие в Риме. Там была великая радость, когда получены были известия о принятии им унии. И сам папа Урбан VIII удостоил его своим посланием (от 7 октября 1628 г.), в котором, приветствуя его с обращением из схизмы к католической Церкви, выражал желание, чтобы он старался обратить и других схизматиков. Все сочинения Смотрицкого, начиная с «Апологии», написанные в защиту унии и латинства против православия, вызывали между католиками неумеренные похвалы. Многие, в том числе кардиналы, писали к нему письма и величали его ученейшим мужем и польским Цицероном. Сам папа пожелал иметь эти сочинения в латинском переводе — Мелетий перевел свои сочинения и переслал папе, а папа приказал положить манускрипт Мелетиев в своей избранной апостолической библиотеке в замке Святого ангела» (История Русской Церкви. Т. 5, отд. 1, гл. 4)
В-третьих, Мелетий (Смотрицкий) пишет: «Еще резче отозвался о том патриарх Иерусалимский». В 1608–1644 годы Иерусалимским патриархом был Феофан III. Этот уважаемый патриарх матери всех христианских Церквей 37 лет принимал Благодатный огонь. Если принять слова Мелетия, то получается, что он всю жизнь лицемерил. Почему в столь принципиальном вопросе мы должны больше доверять предавшему православие человеку, чем честному священнослужителю, который мужественно боролся и смог сохранить за Православной Церкви права в храме Гроба Господня, Вифлеемский храм и Рождественскую пещеру. Правитель Палестины Магомет-паша арестовал Феофана за его настойчивость и едва не казнил.
В-четвертых, скептики не прочитали цитату внимательно и не заметили, что Мелетий (Смотрицкий) признает чудо Огня, только говорит, что огонь перестал сходить за грехи: «относительно этого чудесного огня, который некогда действительно являлся, а теперь, за грехи наши, перестал являться».
2. Если судить по количеству ссылок и тиражированию, то наибольший вес скептики придают записи, сделанной архимандритом Порфирием (Успенским; будущим епископом) в своем дневнике «Книга бытия моего». Он приводит рассказ Филадельфийского епископа Дионисия. При чтении выясняется, что митрополит Мисаил сказал епископу Дионисию, что он зажигает огонь от лампады. Епископ Дионисий пересказал это архимандриту Порфирию. А отец Порфирий записал это в своем дневнике. Можно было бы вспомнить важнейшее правило римского права: testis unus, testis nullus (один свидетель — не свидетель), но все дело в том, что в данном случае мы не имеем ни одного свидетеля, ибо, сообщивший нам это архимандрит Порфирий свидетелем не является. С точки зрения права для судьи, которому предстояло бы вынести решение по определенному факту, такого рода показание имело бы нулевую ценность. С точки зрения логики, как уже говорилось выше, здесь грубо нарушен закон достаточного основания. Я употребил слово «грубо», потому что на основе дважды опосредованного утверждения делается универсальный вывод об обмане верующих не только митрополитом Мисаилом, но и всеми патриархами и замещавшими их митрополитами на протяжении более 1000 лет. Логика — дисциплина точная. Она жестко формулирует требование доказательности: «о чем невозможно говорить, о том следует молчать» ( Витгенштейн Л.Логико-философский трактат. 7).
Для тех, кто знаком с биографией епископа Порфирия (Успенского), запись о Благодатном Огне, которую приводят скептики, не вызывает никакого доверия. Епископ Порфирий известен как человек, который пытался опровергать некоторые чудеса и предания, принятые Церковью. В Предисловии к книге «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского (СПб., 1912). читаем: «Давно напечатаны и широко распространены по всей России многотомные сочинения архим. Порфирия об Афоне. В этих объемистых, толстых книгах покойный Епископ Порфирий (не тем будь помянут он на том свете) шаг за шагом осмеивает и отрицает путем научных данных чуть не каждое афонское предание о том или ином чуде, проявляет очень мало благоговения к афонским святыням, осмеивает святогорцев в их подвигах и т. д.; эти книги в России можно встретить в каждой духовной библиотеке, во многих церквах, есть они и на Афоне в монастырских библиотеках. Одним словом, книги Епископа Порфирия, по-видимому очень способные подорвать уважение к Св. Горе, по России широко распространены; однако отразилось ли это сколько-либо на отношении православной Руси к Афону, на размерах денежных лепт, идущих на Афон?! — Нисколько! Св. Гора Афонская находится под особым покровом Царицы Небесной. Сама Богоматерь, Царица неба и земли, печется об Афоне».
Епископ
3. Еще скептики делают ссылку на «игумена монастыря святых архангелов (Армянская Апостольская Церковь) иеромонаха Гевонда Оганеся, который девять лет присутствовал на церемонии и лично знакомом с теми священниками Армянской Апостольской Церкви, которые входили внутрь Кувуклии».
Вот и весь арсенал. Ни одного прямого свидетельстваза 1000 лет!
Доклад профессора Н.Д. Успенского.Почти все скептики ссылаются на речь профессора Н.Д. Успенского, произнесенную 9 октября 1949 года «К истории обряда святого огня, совершаемого в Великую субботу в Иерусалиме». Она тиражируется на многих сайтах. В глазах всех неверующих и сомневающихся она значима по двум причинам. Во-первых, автор — профессор Ленинградской духовной академии. Во-вторых, тексту доклада Успенский придал форму исследования.
На фоне того полемического сумбура, которым наполнены сайты скептиков, доклад этот действительно выделяется. Однако само по себе профессорское звание не может придать утверждениям какую-то особую убедительность. Известно, что в XIX веке десятки европейских профессоров (преимущественно немецких), занимавшихся изучением библейских книг, дошли до неверия и отрицания богодухновенности Священного Писания.
Что касается самого доклада, то было бы ошибкой предложенный текст назвать исследованием, ибо научная работа однозначно предполагает поиск истины и творческий подход к еще нерешенной проблеме. Н.Д. Успенский же уже до начала работы имел негативный взгляд. Все его усилия свелись к тому, чтобы «подтвердить» свою точку зрения на историческом материале. Из огромного массива свидетельств о чуде Благодатного огня он нашел несколько высказываний, которые, как ему показалось, подтверждают его позицию. Десятки весомых свидетельств в пользу чуда автор просто проигнорировал. Такой метод несовместим с наукой. Легко увидеть приемы, к которым автор нарочито прибегает. Что касается «исследования» Успенского, то его значение сводится к нулю, так как он никогда не был в Иерусалиме и никогда не присутствовал во время схождения Благодатного огня в храме Гроба Господня. Если в каком-то месте в природе происходят ежегодно какие-то необычные явления, а физик никогда там не был, то можно ли сказать, что он «детально исследовал данный вопрос»? Такого физика засмеют коллеги.
О предвзятом отношении Н.Д. Успенского к этому чуду говорит эмоционально сформулированный в начале речи вопрос: «Было бы дерзостью и непочтительностью по отношению к Богу ежегодно ожидать от Него знамения».
А как же Овчая купель? Люди ежегодно ждали чуда. «Ангел бо Господень на всяко лето схождаше в купель и возмущаше воду: и иже первее влазяше по возмущении воды, здрав бываше, яцем же недугом одержим бываше» ( Ин. 5:4). Разве «дерзость и непочтительность по отношению к Богу» то, что мы ежегодно в одно и то же время (праздник Крещения Господня) ждем великого освящения воды? Чудо это по своей значимости вполне сопоставимо с чудом схождения Благодатного огня в Великую субботу.
Один из приемов автора состоит в том, чтобы выявить расхождения в исторических сообщениях об этом чуде и этим обесценить свидетельства. Он цитирует игумена Даниила, который не видел ни голубя, ни молнии но «тако невидимо сходит с небеси благодатию Божиею и вжигает кандила в гробе Господни». После этого Н.Д. Успенский прибавляет: «Заметим, что игумен Даниил путешествовал ко Гробу Господню в 1106–1107 гг.» Однако и после него в письмах наших паломников встречаются подобные заявления о тех образах, в каких появляется Благодатный огонь, — заявления, противоречащие самим себе, где этот огонь представляется и сходящим «аки солнце» и распространяющимся по доске Гроба Господня «аки молния», воочию для всех молящихся. Так, например, в «Пути» иеромонахов Макария и Селивестра, паломничествовавших в 1704 году, читаем: «В Великую субботу о девятом часе огнь сходит с неба невидимо в кандилы, и уже сам огнь загорится и тотчас внидет в знамение Божие, с небеси приидет огнь аки солнце над гроб Божий, и от той лучи загорится кандило; и узревши вси людие Божии сошедшую с небеси благодать над Гробом Господним во огненне образе, огню ходящу по Гробу Господню по досце мраморной всякими цветы с небеси, что молния, и видевшее вси людие, возрадуются великою радостию зело о таковом человеколюбии Божием».