12 историй о любви

Дюма-отец Александр

LIII

Шум, хохот, беготня, поклоны, Галоп, мазурка, вальс… Меж тем Между двух теток, у колонны, Не замечаема никем, Татьяна смотрит и не видит, Волненье света ненавидит; Ей душно здесь… Она мечтой Стремится к жизни полевой, В деревню, к бедным поселянам, В уединенный уголок, Где льется светлый ручеек, К своим цветам, к своим романам И в сумрак липовых аллей, Туда, где он являлся ей.

LIV

Так

мысль ее далече бродит: Забыт и свет и шумный бал, А глаз меж тем с нее не сводит Какой-то важный генерал. Друг другу тетушки мигнули, И локтем Таню враз толкнули, И каждая шепнула ей: «Взгляни налево поскорей». — «Налево? где? что там такое?» — «Ну, что бы ни было, гляди… В той кучке, видишь? впереди, Там, где еще в мундирах двое… Вот отошел… вот боком стал… — «Кто? толстый этот генерал?»

LV

Но здесь с победою поздравим Татьяну милую мою И в сторону свой путь направим, Чтоб не забыть, о ком пою… Да кстати, здесь о том два слова: Пою приятеля младого И множество его причуд. Благослови мой долгий труд, О ты, эпическая муза! И, верный посох мне вручив, Не дай блуждать мне вкось и вкрив. Довольно. С плеч долой обуза! Я классицизму отдал честь: Хоть поздно, а вступленье есть.

Глава восьмая

Fare thee well, and if for ever

Still for ever, fare thee well.

Byron [409]

I

В те дни, когда в садах Лицея Я безмятежно расцветал, Читал охотно Апулея [410] , А Цицерона [411] не читал, В те дни в таинственных долинах, Весной, при кликах лебединых, Близ вод, сиявших в тишине, Являться муза стала мне. Моя студенческая келья Вдруг озарилась: муза в ней Открыла пир младых затей, Воспела детские веселья, И славу нашей старины, И сердца трепетные сны.

409

Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай. // Байрон (англ.)

410

Апулей – (ок. 124 до н. э. – ?) – римский писатель.

411

Цицерон Марк Туллий (106—43 до н. э.) – римский политический деятель.

II

И свет ее с улыбкой встретил; Успех нас первый окрылил; Старик Державин нас заметил И, в гроб сходя, благословил. ……………………………………

III

И я, в закон себе вменяя Страстей единый произвол, С толпою чувства разделяя, Я музу резвую привел На

шум пиров и буйных споров, Грозы полуночных дозоров; И к ним в безумные пиры Она несла свои дары И как вакханочка резвилась, За чашей пела для гостей, И молодежь минувших дней За нею буйно волочилась, А я гордился меж друзей Подругой ветреной моей.

IV

Но я отстал от их союза И вдаль бежал… Она за мной. Как часто ласковая муза Мне услаждала путь немой Волшебством тайного рассказа! Как часто по скалам Кавказа Она Ленорой, при луне, Со мной скакала на коне! Как часто по брегам Тавриды Она меня во мгле ночной Водила слушать шум морской, Немолчный шепот Нереиды, Глубокий, вечный хор валов, Хвалебный гимн отцу миров.

V

И, позабыв столицы дальной И блеск и шумные пиры, В глуши Молдавии печальной Она смиренные шатры Племен бродящих посещала, И между ими одичала, И позабыла речь богов Для скудных, странных языков, Для песен степи, ей любезной… Вдруг изменилось всё кругом, И вот она в саду моем Явилась барышней уездной, С печальной думою в очах, С французской книжкою в руках.

VI

И ныне музу я впервые На светский раут [412] привожу; На прелести ее степные С ревнивой робостью гляжу. Сквозь тесный ряд аристократов, Военных франтов, дипломатов И гордых дам она скользит; Вот села тихо и глядит, Любуясь шумной теснотою, Мельканьем платьев и речей, Явленьем медленным гостей Перед хозяйкой молодою, И темной рамою мужчин Вкруг дам, как около картин.

412

Rout, вечернее собрание без танцев, собственно значит толпа.

VII

Ей нравится порядок стройный Олигархических бесед, И холод гордости спокойной, И эта смесь чинов и лет. Но это кто в толпе избранной Стоит безмолвный и туманный? Для всех он кажется чужим. Мелькают лица перед ним, Как ряд докучных привидений. Что, сплин иль страждущая спесь В его лице? Зачем он здесь? Кто он таков? Ужель Евгений? Ужели он?.. Так, точно он. – Давно ли к нам он занесен?

VIII

Всё тот же ль он иль усмирился? Иль корчит так же чудака? Скажите, чем он возвратился? Что нам представит он пока? Чем ныне явится? Мельмотом, Космополитом, патриотом, Гарольдом, квакером, ханжой, Иль маской щегольнет иной, Иль просто будет добрый малой, Как вы да я, как целый свет? По крайней мере мой совет: Отстать от моды обветшалой. Довольно он морочил свет… – Знаком он вам? – И да и нет.