12 историй о любви
Шрифт:
Затем поднял тело адвоката, на котором почти не было крови – рана вызвала внутреннее кровоизлияние, и положил его на кровать, повернув лицом к стене, после чего открыл дверь и кликнул Горанфло.
Горанфло вошел.
– Какой вы бледный! – сказал он.
– Да, – отозвался Шико, – последние минуты этого несчастного меня несколько взволновали.
– Он умер? – спросил Горанфло.
– Есть все основания так думать, – ответил Шико.
– А ведь только что был совсем здоров.
– Даже слишком здоров. Он хотел проглотить совершенно несъедобные
– Ого! – воскликнул Горанфло. – Паршивец хотел задушить меня, меня – божьего человека, это и принесло ему несчастье.
– Простите его, куманек, ведь вы христианин.
– Я его прощаю, – сказал Горанфло, – хотя он меня сильно напугал.
– Это еще не все, – заметил Шико. – Вам надлежит зажечь свечи и пробормотать над телом пару-другую молитв.
551
из Теоса (ок. 570 – ок. 485 гг. до н. э.) – греческий лирический поэт. Как сообщает в «Естественной истории» римский ученый Плиний Старший, Анакреонт умер, подавившись виноградной косточкой.
– Для чего?
– Как – для чего? Чтобы вас не схватили как убийцу и не препроводили в городскую тюрьму.
– Меня? Как убийцу этого человека? Да будет вам! Ведь это он пытался меня задушить.
– Ну, конечно, боже мой! И поскольку ему не удалось вас прикончить, то от злости вся кровь в его теле пришла в движение, какой-то сосудик в горле лопнул – и доброй ночи, дорогой брат, спи спокойно! Сами видите, Горанфло, в конечном счете это вы были причиной его смерти. Причиной невольной, что верно, то верно, однако какая разница? До тех пор пока вас признают невиновным, вам могут причинить немало неприятностей.
– Думаю, вы правы, господин Шико, – согласился монах.
– Тем более прав, что судья в этом прекрасном городе Лионе слывет человеком довольно жестоким.
– Иисусе! – пробормотал монах.
– Делайте же, как я вам сказал, куманек.
– А что я должен делать?
– Располагайтесь здесь и читайте с усердием все молитвы, которые вы знаете, и даже те, которых вы не знаете, а когда настанет вечер и все разойдутся по комнатам, выходите из гостиницы. Идите не торопясь, но и не медлите. Вы знаете станок кузнеца на углу улицы?
– Конечно, ведь это кузнец меня разукрасил вчера вечером, – сказал Горанфло, показывая на свой глаз, обведенный черным кругом.
– Трогательное воспоминание. Ладно, я позабочусь, чтобы вы нашли там свою лошадь, понимаете? Вы сядете на нее, не давая никому никаких объяснений. Ну а потом, если вы прислушаетесь к голосу своего сердца, оно выведет вас на дорогу в Париж. В Вильнев-ле-Руа вы продадите лошадь и заберете своего осла.
– Ах, мой добрый Панург!.. Вы правы, я буду счастлив снова с ним встретиться, я его так полюбил. Но с сегодняшнего дня, – прибавил монах слезливым тоном, –
– Когда я даю – я даю, – сказал Шико, – и не заставляю своих друзей клянчить милостыню, как это принято в монастыре Святой Женевьевы. Вот, держите.
С этими словами он выгреб из кармана пригоршню экю и высыпал ее в широкую ладонь монаха.
– Великодушный друг! – сказал Горанфло, тронутый до слез. – Позвольте мне остаться с вами в Лионе. Мне очень нравится Лион; это вторая столица нашего королевства, и к тому же это такой гостеприимный город.
– Да пойми ты одно, трижды болван: я не остаюсь здесь, я уезжаю и поскачу так быстро, что тебе за мной не угнаться.
– Да исполнится ваша воля, господин Шико, – покорно произнес монах.
– В добрый час, – ответил Шико. – Вот таким я тебя люблю, куманек.
И он усадил монаха в кресло у постели, спустился вниз и отвел хозяина в сторону.
– Мэтр Бернуйе, – сказал он, – вы ничего не подозреваете, а в вашем доме произошло большое событие.
– Вот как? – ответил хозяин, глядя на Шико испуганными глазами. – А что случилось?
– Этот бешеный роялист, этот богохульник, этот мерзостный выкидыш из гугенотских молелен…
– Ну, что с ним?
– Что с ним! Нынче утром ему нанес визит посланец из Рима.
– Знаю, ведь это я вам сказал.
– Ну вот, наш святой отец папа, на которого возложено временное правосудие в сем мире, наш святой отец папа лично направил своего доверенного человека к заговорщику, но только заговорщик, по всей вероятности, не догадывался, с какой целью.
– И с какой же целью он его послал?
– Поднимитесь в комнату вашего постояльца, мэтр Бернуйе, откиньте одеяло, посмотрите на его горло, и вы все поймете.
– Вот как! Вы меня пугаете.
– Больше я вам ничего не скажу. Божий суд свершился у вас в доме, мэтр Бернуйе. Это великая честь, которую вам оказал папа.
Затем Шико сунул десять экю в руку хозяина, направился в конюшню и приказал вывести двух лошадей.
Тем временем хозяин взлетел по лестнице быстрее птицы и ворвался в комнату Николя Давида.
Там он увидел Горанфло, бубнящего молитвы.
Тогда он подошел к постели и, как ему посоветовал Шико, приподнял одеяло.
Он нашел рану точно на указанном месте. Она была еще алого цвета, но тело уже остыло.
– Так умирают враги святой веры, – сказал мэтр Бернуйе, многозначительно подмигивая Горанфло.
– Аминь, – отозвался монах.
Эти события происходили примерно в тот час, когда Бюсси привез к Диане де Меридор старого барона, который считал свою дочь мертвой.
Глава XXXIII
О том, как герцог Анжуйский узнал, что Диана де Меридор жива
Шли последние дни апреля.
Стены большого Шартрского собора были обтянуты белой материей, а колонны украшены зелеными ветками; как известно, в это время года зелень бывает еще редкостью, и пучки зеленых веток на колоннах заменяли букеты цветов.