12 историй о любви
Шрифт:
Сен-Люк возвратился, весьма гордый столь хорошо выполненным поручением.
Дожидавшийся его Бюсси поблагодарил друга.
Сен-Люку он показался очень грустным; подобное состояние было неестественным для исключительно храброго человека, которому сообщили, что ему предстоит блестящий поединок.
– Я что-нибудь не так сделал? – спросил Сен-Люк. – У вас расстроенный вид.
– Даю слово, милый друг, мне жаль, что, вместо того чтобы назначить срок, вы не сказали: «Немедленно».
– А! Терпение. Анжуйцы еще не вернулись. Какого черта! Дайте им время приехать! Зачем вам торопиться устилать землю убитыми и ранеными?
– Дело
Сен-Люк уставился на Бюсси с тем удивлением, которое люди с идеально устроенным организмом испытывают на первых порах при малейшем признаке несчастья, пусть даже чужого.
– Умереть! В вашем возрасте, с вашим именем, имея такую возлюбленную!
– Да! Я убью всех четверых, я в этом уверен, но и сам получу хороший удар, который упокоит меня навеки.
– Что за черные мысли, Бюсси!
– Побывали бы вы в моей шкуре! Муж, считавшийся мертвым, – воскресает. Жена не может оторваться ни на минуту от изголовья постели этого, с позволения сказать, умирающего. Ни обменяться улыбками, ни словечком перекинуться, ни руки коснуться. Смерть Христова! С удовольствием изрубил бы кого-нибудь в куски…
Сен-Люк ответил на эту тираду взрывом смеха, который вспугнул целую стаю воробьев, клевавших рябину в малом саду Лувра.
– Ах! – вскричал он. – Какое простодушие! И подумать только, что женщины любят этого Бюсси, этого школяра! Но, мой милый, вы потеряли рассудок: в целом мире не сыщется любовника счастливей вас.
– Вот как? Попробуйте-ка доказать мне это – вы, человек женатый!
– Nihil facilius, [615] как говаривал иезуит Трике, мой учитель. Вы в дружбе с господином де Монсоро?
615
Нет ничего легче (лат.).
– Клянусь, мне стыдно за человеческий разум! Этот болван называет меня своим другом.
– Что ж, и будьте его другом.
– О!.. Злоупотребить этим званием?!
– Prorsus absurdum, [616] всегда говорил Трике. Он и в самом деле ваш друг?
– Он так утверждает.
– Нет, он не друг вам, потому что он делает вас несчастным. В чем цель дружбы? В том, чтобы люди приносили друг другу счастье. По крайней мере, так определяет дружбу его величество, а король – человек ученый.
616
Бессмысленный вопрос (лат.).
Бюсси рассмеялся.
– Я продолжаю, – сказал Сен-Люк. – Если Монсоро делает вас несчастным, значит, вы не друзья. Следовательно, вы можете относиться к нему либо безразлично и, в этом случае, отобрать у него жену, либо – враждебно, и тогда убить его еще раз, коли ему одного раза недостаточно.
– По правде говоря, – сказал Бюсси, – я его ненавижу.
– А он вас боится.
– Вы думаете, он меня не любит?
– Проклятие! Испытайте. Отнимите у него жену, и вы увидите.
– Это тоже логика отца Трике?
– Нет, это моя.
– Поздравляю вас.
– Она вам подходит?
– Нет. Мне больше нравится быть человеком чести.
– И предоставить госпоже де Монсоро излечить ее супруга
Бюсси нахмурился.
– Впрочем, – добавил Сен-Люк, – вот идет госпожа де Сен-Люк, это прекрасный советчик. Она нарвала себе букет в цветниках королевы-матери, и настроение у нее должно быть хорошим. Послушайте Жанну, каждое ее слово – золото.
И в самом деле, Жанна приближалась к ним, сияющая, преисполненная радости, искрящаяся лукавством.
Есть такие счастливые натуры, которые, подобно утренней песне жаворонка в полях, несут всему окружающему радость и добрые предзнаменования.
Бюсси дружески поклонился молодой женщине.
Она протянула ему руку, из чего явствует с полной неопровержимостью, что вовсе не полномочный посол Дюбуа завез к нам эту моду из Англии вместе с договором о четырехстороннем союзе.
– Как ваша любовь? – сказала Жанна, перевязывая свой букет золотой тесьмой.
– Умирает, – ответил Бюсси.
– Полноте! Она лишь ранена и потеряла сознание, – вмешался Сен-Люк. – Ручаюсь, что вы приведете ее в чувство, Жанна.
– Поглядим, – сказала молодая женщина, – покажите-ка мне рану.
– В двух словах дело вот в чем, – продолжал Сен-Люк, – господина де Бюсси тяготит необходимость улыбаться графу де Монсоро, и он принял решение ретироваться.
– И оставить Диану графу? – в ужасе воскликнула Жанна.
Обеспокоенный этим первым проявлением ее чувств, Бюсси пояснил:
– О! Сударыня, Сен-Люк не сказал вам, что я хочу умереть.
Некоторое время Жанна глядела на него с состраданием, в котором не было ничего евангельского.
– Бедная Диана, – прошептала она. – Вот и любите после этого! Нет, решительно, вы, мужчины, все до одного себялюбцы.
– Прекрасно! – сказал Сен-Люк. – Вот приговор моей супруги.
– Себялюбец, я?! – вскричал Бюсси. – Не потому ли, что я боюсь унизить мою любовь трусливым лицемерием?
– Ах, сударь, это всего лишь жалкий предлог, – сказала Жанна. – Если бы вы любили по-настоящему, вы боялись бы только одного унижения: быть разлюбленным.
– Ну и ну! – сказал Сен-Люк. – Подставляйте кошелек, мой милый.
– Но, сударыня, – возразил Бюсси голосом, дрожащим от любви, – есть жертвы, которые…
– Ни слова больше. Признайтесь, что вы уже не любите Диану, так будет достойнее для благородного человека.
При одной мысли об этом Бюсси побелел.
– Вы не осмеливаетесь сказать ей. Что ж, тогда я скажу сама.
– Сударыня, сударыня!
– Вы очень забавны, все вы, с вашими жертвами. А мы разве не приносим жертв? Как! Подвергаясь опасности быть зверски убитой этим тигром Монсоро, сохранить все супружеские права для любимого, проявив такие силу и волю, на которые были бы не способны даже Самсон [617] и Ганнибал; укротить это злобное детище Марса и впрячь его в колесницу господина триумфатора, это ли не геройство? О, клянусь вам, Диана просто великолепна, я бы и четверти того не смогла совершить, что она делает каждый день.
617
Самсон – библейский персонаж, необычайная сила которого, вошедшая в пословицу, была в его волосах.