12 ступенек на эшафот
Шрифт:
14–дневный марш через Бельгию 170.000 солдат, подчиненных штабу Морского корпуса, я бы назвал тяжелейшим маневром, который мне приходилось до сих пор совершать. Несмотря на неудовлетворительное состояние дисциплины во многих частях и связанные с этим проблемы, отступление прошло достаточно гладко и без каких—либо осложнений. 30 ноября в 05.00, за час до блокирования переправ, последний немецкий солдат форсировал Рейн. За Рейном все и началось, поскольку все захотели отправиться по домам, непременно в числе первых. Те, для кого символами солдатской добродетели были дисциплина и железный порядок, пережили самое большое потрясение в своей жизни. Армия превратилась в обезумевшее стадо.
Благодарение Богу, мы еще молоды и в силах восстановить то, что в безумной горячке было разрушено до основания в считанные дни. Мне видится, что Национальное собрание, созванное в срочном порядке,
Моя нынешняя работа заключается в организации отправки в тыл нескольких немецких дивизий и будет продолжаться от 2 до 3 недель. Затем штаб отправится на расформирование в Вильгельмсхафен. Что будет с нами, еще не ясно. Думаю, что нужно пока воздержаться от опрометчивых и поспешных шагов, даже если я приму решение навсегда распрощаться с офицерской карьерой…
Лиза Кейтель — родителям
Вольфенбюттель, 22 дек. 1918
…Главная радость — это возвращение Вильгельма. Он приехал совершенно неожиданно вечером в пятницу. У меня от сердца отлегло, когда я увидела, что он в добром здравии и не настолько подавлен, как я этого опасалась… Наши брауншвейгские порядки [21] окончательно перевернули все и вся. Пока не оправдываются и наши надежды на созыв Национального собрания. [22]
21
В бывшем герцогстве Брауншвейг под руководством Зеппа Оертера сформировалось одно из самых радикально—революционных правительств послевоенного периода.
22
В начале 1919 г. в Веймаре вновь созванному Национальному собранию предстояло не только принять новую конституцию, но и разработать закон о рейхсвере.
Лиза Кейтель — матери
Вольфенбюттель, 28.2.1919
…Сегодня Вильгельм прислал обнадеживающее письмо из Берлина: он и его командир вызваны в Военное министерство на собеседование и обсуждение ближайшего будущего немецких вооруженных сил…
Отцу
Штеттин, 22.3.1919
Год тому назад, как раз накануне твоего дня рождения, все мы находились под впечатлением большого наступления на Западе, битвы за Францию — на вершине наших военных успехов. Кто бы мог подумать тогда, что всего год спустя у нас не хватит сил осадить зарвавшийся польский сброд, не говоря уже о наведении элементарного порядка в собственной стране. Мне бы очень хотелось, чтобы ты и впредь пребывал в своем уединении и не мучил себя страшным зрелищем нужды, бедствия и позора. Я опасаюсь только, что культивируемый в Брауншвейге радикализм или, если хочешь, коммунизм совьет гнездо в тишайшем уголке бывшего герцогства. Временами я стыжусь признаться, что родом из Брауншвейга…
Вот уже 6 недель я нахожусь на новой должности в штабе 2 корпуса. Сегодняшняя военная служба требует от каждого офицера определенного самоотречения и даже самопожертвования, но привитое старой армией чувство гражданской ответственности заставляет отмести в сторону все личные соображения и делать все возможное, чтобы предотвратить расползание большевизма по стране. В силу служебного положения я лучше, чем кто—либо, представляю себе реальные масштабы угрозы. Мне как—то довелось услышать мнение, что, мол, революционная волна захлестнет не только нас, но и наших врагов, особенно Англию и Францию — и в этом наше спасение. Возможно, так оно и будет, но мне представляется наиболее верным и вполне соответствующим реальной действительности следующее парадоксальное суждение: собраться в кулак нам помогут «мирные» грабительские условия, поставленные нашими бывшими противниками…
Родителям жены
Штеттин, 23.3.1919
Приношу извинения за оригинальный цвет писчей бумаги, но это связано с тем, что сегодня я заступил на суточное дежурство по штабу и не имею права покидать расположение в течение ближайших 24 часов…
Вместе с провалом переговоров в Позене и неудачными попытками прикрыть границу на польском направлении рухнули и мои надежды на то, что уже в ближайшее время моей штабной деятельности будет придан характер некоей целенаправленности и осмысленности. Впрочем, нужно только радоваться, что переговоры сорвались. Невозможно было слушать жалкий лепет представителя нашего
23
Барон Альбрехт фон Рехенберг (1861–1935), бывший генерал—губернатор немецкой Восточной Африки, в марте 1919 г. руководил немецкой делегацией на переговорах с поляками о демаркационной линии между немецкими пограничными частями и вновь сформированной польской армией. Еще 6.2.1919 г. Германия и Польша заключили соглашение о перемирии, после нарушения которого польской стороной главнокомандование сухопутными силами под командованием генерал—фельдмаршала фон Гинденбурга и 1–го генерал—квартирмейстера генерал—лейтенанта Гренера (после перевода штаб—квартиры из Вильгельмсхое в Кольберг) подписали приказ о выступлении против поляков. Первоначально немецкое наступление развивалось успешно, но в феврале было остановлено.
Честно говоря, я не совсем доволен своим нынешним положением, но что это может означать по сравнению с бедственным положением Отечества…
…Четырехнедельная командировка на фронт, в Западную Пруссию, несколько поправила мое испорченное настроение. Я чувствовал себя нужнее здесь, чем в Штеттине, не говоря уже о том, что цены в Пруссии намного ниже…
…Весьма и весьма огорчился, когда в самый последний момент сорвалась поездка в Кольберг. Роль, которую играет там старый Гинденбург, достойна сожаления. Вряд ли ему удастся улучшить и наставить на путь истинный смертельно больную нацию. Тщетными представляются мне и его усилия по восстановлению границ рейха на Востоке. Противостоящие ему орды солдатами не являются… [24]
24
В архивах семьи Кейтель не сохранились письма за период с 1919 по 1925 г., которые представляли бы интерес для читателя и содержали общественно—политическую и военную информацию.
Отцу
Вольфенбюттель, 20.1.1925
Выпал мой жребий! Решена моя дальнейшая военная судьба. Вчера получил письмо из министерства рейхсвера: 1 февраля достану из шкапа мундир офицера генштаба и отправлюсь на службу в организационный отдел управления рейхсвера. [25]
Т–1 (оперативный отдел сухопутной армии)
Т–2 (организационный отдел сухопутной армии)
Т–3 (отдел «Иностранные армии»)
Т–4 (отдел обучения и подготовки)
25
Управление рейхсвера — неофициальный генеральный штаб, запрещенный условиями Версальского договора, — состоял из 4–х отделов.
Лиза Кейтель — матери
Берлин, Курфюрстенштрассе, 85, 16 мая 1925
…У нас, как всегда, дым стоит коромыслом! Вильгельм пребывает в состоянии крайней нервозности и, как всегда, обуреваем идеями фикс. Я стараюсь держаться от него подальше, потому что уже привыкла: его невыносимое поведение будет продолжаться час в час до завершения предварительной подготовки и отъезда в инспекционную поездку. Если он не занят на службе с 08.30 до 18.00, то слоняется целыми днями по дому, жалуется на отсутствие аппетита и сидит до поздней ночи над своими Богом проклятыми картами. Я не могу ничего поделать — только «обеспечиваю ему покой и создаю рабочую обстановку»…
…Мы часто видимся с премилым семейством оберста в отставке Кейтеля [26] и его очаровательной дочерью. У Вильгельма, как всегда, не хватает времени, чтобы нанести ответный визит. Инспекционная поездка начинается 15 июня…
Лиза Кейтель — родителям мужа
Берлин, 23 января 1926 г.
…Это совершеннейшее безумие: он пропадает на службе с 08.00 до 17.00, а потом работает дома с 20.00 до 24.00. Все мысли только о работе. Он даже толком не может выспаться. Брюзжит, вечно недоволен. Собирается худеть — сильно поправился с начала зимы…
26
Пауль Кейтель (1860–1934), полковник Королевской медицинской службы, лейб—медик принца—регента Альбрехта Брауншвейгского, дядя Вильгельма Кейтеля, проживал в берлинском пригороде Шарлоттенбург.