12 тверских математиков

Воробьев Вячеслав Михайлович

— А это что? — спрашиваю я, вникая в какой-то договор о постройке катера «...для ближнего и дальнего туризма».

— Ох, — вздыхает Варвара Дмитриевна, — с этой лодкой он и вовсе об отдыхе забыл. Спал по два-три часа, чтоб не воровать время, отведённое на основную работу.

Золотов вовсе не намеревался заниматься

водным туризмом. Просто увлекли требующие математических обоснований проблемы: использование нового материала (стеклоткани), расчёт подводных крыльев, изыскания принципов движения в водной среде под воздействием электромагнитных полей.

Возглавив в НИИ-2 любительское КБ, они вместе с капитаном первого ранга Поповичем и группой энтузиастов собственноручно построили необычное судно, промчавшееся в День Военно-морского флота по Волге со скоростью курьерского поезда. «За чудо-катером, — писала тогда «Калининская правда», — из крутых бурунов и веера брызг возникла летящая Афродита, виртуозно управляющая водными лыжами».

«Афродита» — это была уже подросшая Ольга, любимица Золотова. Сделав своё дело, исчерпав тему, Золотов с лёгким сердцем передал проект другим.

— Математика — ключ ко всем прочим наукам, — говорил он студентам. И, увлекаясь самыми разными делами, доказывал это неоднократно.

У него была феноменальная память, без всяких усилий выстраивавшая в логические системы самую разнообразную информацию. Потом, к случаю, он мог, удивляя знатоков, интересно рассказать о московских храмах, о конфуцианстве или гончарном промысле.

Однажды, побывав в доме академика Пугачёва, он заинтересовался сиамскими кошками (у супруги уважаемого академика их была стая). А в следующий раз прочитал целую лекцию об инстинктах и повадках этой интересной популяции.

— Евгений Васильевич! — воскликнул потрясённый Пугачёв. — Всем известно, в автоматизированных системах

вы бог.

Но при чём здесь сиамские кошки?!

Последние годы Золотов в основном занимался Дальним Востоком, создавая Вычислительный центр и математическую школу при госуниверситете в Хабаровске. Огромный край затянул его своей необжитостью. И Золотов погружается в новую проблематику: в проектирование полиэнергетических станций, производство пищевого животного белка, создание экологической аппаратуры, в разработку новой технологии строительства. Отдавал себя этим делам целиком со всей щедростью своего большого сердца.

...По разным делам часто бывал в Москве. В последний приезд позвонил домой, в Тверь (за семь дней до этого городу вернули историческое название. — Авт.-сост.), из гостиницы:

— Варя, это я, здравствуй. Завтра буду. Нет, встречать меня не надо, лучше нажарь грибков. Побольше, с картошечкой.

...А через два часа его не стало.

Медицинская экспертиза засвидетельствовала кардиологический шок. Случилось это в позапрошлом году.

Сегодня Евгению Васильевичу Золотову было бы 70. О таких, как он, говорят: оставил яркий след в науке. В общем, так оно и есть: имя в БСЭ, научные труды, признание Международной академии фронтальных проблем (она носит имя академика Е.В. Золотова. — Авт.-сост.). Но есть ещё добрая память. И больше вспоминают даже не маститого учёного, а, прежде всего, человека — обаятельного, яркого, талантливого, который и теперь ещё для бывших однокашников — «евпаторийских докторов» — остаётся просто Женькой».

12 тверских математиков : очерки жизни и творчества / авт.-сост. В.М. Воробьёв. — Тверь : Седьмая буква, 2010. — 204 с.