12 великих античных философов
Шрифт:
487
Смерть и жизнь нужно принимать как неизбежность: Стихи 1024–1094
488
Стих 1025. Анк – четвертый римский царь Анк Марций, прославившийся миролюбием и благочестием.
489
Стих 1029 сл. …кто по волнам… путь проложил… – персидский царь Ксеркс (V в. до н. э), построивший плавучий мост из Азии в Европу через Геллеспонт.
490
Стих 1034. …Сципион, эта молния войн и гроза Карфагена… – Римская история знает двух Сципионов: Старшего, героя второй Пунической войны, и Младшего, разгромившего Карфаген в третьей Пунической войне. Кого из двух имел в виду Лукреций? Очевидно, этот вопрос занимал уже первых его читателей: у Вергилия
491
Стих 1039. Демокрит умер в глубокой старости.
492
Стих 1042. Эпикур. – Учитель Лукреция по имени назван в поэме только здесь.
493
Стих 1063. Рысаки. – Здесь, собственно, речь идет о галльских пони «маннах», малорослых, но очень быстрых лошадках; «рысаки» в переводе следует понимать как экспрессивное определение, а не указатель породы.
494
Вступление: Стихи 1-25
495
Стихи 1-25 в точности повторяют одно из отступлений первой книги (926–950). Если между двумя труднейшими для изложения теоретическими разделами первой книги пассаж этот звучал прежде всего как напоминание о новизне предмета, о трудностях изложения, о желании подсластить поэтическими красотами горький напиток ученого повествования, то здесь, после тягостных бесед о смерти в конце третьей книги, он звучит оптимистической нотой, поэт говорит здесь больше о себе и своем мастерстве, о желании славы и творческом вдохновении, обещает читателю в новой книге чтение полезное и приятное, и – надо сказать – обещание это он исполняет с честью: четвертая книга поэмы более других отдает дань литературным модам и вкусам своей эпохи, хотя в теоретическом отношении считается менее всего доработанной.
496
«Призраки»: Стихи 26-128
497
Стих 26. …объяснил я… – в третьей книге (94-416).
498
Образование «призраков»: Стихи 129–175
499
Движение «призраков»: Стихи 176–215
500
Зрение: Стихи 216–378
501
Обманы зрения не мешают надёжности чувств: Стихи 379-52
502
Слух: Стихи 522–614
503
Стих 536. …сколько и нервов берет… – Здесь речь идет о физическом напряжении («нервами» назывались жилы и сухожилия), «нервов» в нашем смысле у античного человека не было.
504
Стих 581. …Нимф, козлоногих Сатиров и Фавнов… – Фавн был римским божеством лесов и полей (его женской ипостасью была Фавна, или Фауна), его отождествляли с греческим Паном. Со временем стали считать, что Фавнов в природе так же много, как греческих Нимф и Сатиров.
505
Вкус: Стихи 615–672
506
Стихи 638–639. – Легенда о ядовитости человеческой слюны для змей есть и у Плиния Старшего (VII, 15 и XXVIII, 35).
507
Стих 672. …как я об этом тебе говорил… – Собственно, об этом речи не было, однако о меде упоминания были во второй (398 слл.) и третьей (191 сл.) книгах.
508
Запах: Стихи 673–721
509
Стих 683. …римских хранитель твердынь… – Гуси, по преданию, предупредили стражу римского Капитолия о нападении галлов в 390 г. до н. э. (см.: Вергилий, «Энеида», VIII, 655 сл.).
510
Стихи 710–713. – Представление о том, что львы боятся петухов, держалось очень долго в античности, средневековье и даже в эпоху Возрождения. Конец легенде положил эксперимент, проведенный самим Кювье (1769–1832): петуха втолкнули в клетку ко льву и тот, разумеется, не затруднился его сожрать. Впрочем, может быть, опыт был поставлен недостаточно корректно – ведь отступать льву было просто
511
Умственные образы и «призраки»: Стихи 722–822
512
Стих 746. …как указал я уже… – IV, 176 слл., и III, 425 сл.
513
Стих 795. …во мгновении, нужном для звука… – равносильно русскому выражению «во мгновение ока».
514
Телесная деятельность, голод, ходьба: Стихи 823–906
515
Стихи 834–835. – Здесь Лукреций формулирует тезис об отсутствии целесообразности в природе, однако в развитии этого положения он не вполне последователен, поскольку ранее им было принято представление о целенаправленном, а не спонтанном развитии любого природного существа.
516
Сон и сновидения: Стихи 907-1036
517
Стихи 935–936. Вот почему… – пример естественной оговорки поэта: разумеется, не толстая шкура нашла себе применение, подставившись под удары, а необходимость защиты потребовала утолщения наружной оболочки.
518
Половое чувство и любовь: Стихи 1037–1072
519
Стих 1071. Венера Доступная. – У Платона это божество именуется Афродитой Всенародной, в отличие от Афродиты Небесной, в диалоге «Пир» (18 °C слл.). Платон противопоставляет любовь как сильное душевное устремление, без которого немыслимо познание и духовное совершенствование личности, любви как всем и каждому доступному ощущению, для которого «кому ума недоставало». У Лукреция, как позже у Овидия («Лекарство от любви», 484), Доступная Венера – это любовь вне гражданских установлений брака и зачастую не связанная со сколько-нибудь устойчивыми душевными переживаниями.
520
Пагубность любви: Стихи 1073–1208
521
Стих 1125. Сикионская обувь – от города Сикиона на Пелопоннесском полуострове, славившегося на весь тогдашний мир произведениями своих башмачников.
522
Стихи 1160–1169. – При перечислении ласкательных прозвищ Лукреций пользуется греческими словами. Пассаж этот можно считать реминисценцией из Платона («Государство», V, 474 С – 475 А), позднее этот мотив стал общим местом моралистики на любовную тему. Об этом упоминает и Овидий в «Искусстве любви» (II, 4).
523
Стих 1179. Гордый косяк. – Эпитет этот принадлежит любовной поэзии, в которой обхаживание запертой двери у дома возлюбленной было своеобразным ритуалом; в эллинистической комедии традиционной стала ария героя у дверей подруги – так называемый «параклавентюрон», то есть «песнь у запертых дверей», в которой свою долю почета получали и порог, и косяк, и все прочие детали этого элемента домовой архитектуры.
524
Деторождение: Стихи 1209–1277
525
Привычка и любовь: Стихи 1278–1287
526
Вступление: Стихи 1-90
527
Стих 8. …богом он был… – Почитание Эпикура как бога среди его учеников Цицерон называет наглостью со стороны таких естествоиспытателей, какими они себя считали («Тускуланские беседы», I, 21, 48), однако он не совсем прав. В те времена смертные легко становились богами, а вера в богов все больше сводилась к формальной обрядности или грубому суеверию. Эпикур причислялся к богам в этическом смысле, разумеется, а не в физическом; следует также обратить внимание на то, в каком божественном сонме выступает здесь Эпикур: боги восхваляются здесь как благодетели человечества, это опять-таки дань мифологической традиции и риторике, тем более уместная в начале пятой книги, что здесь автор вступает на стезю исторического повествования, а историк, пренебрегающий мифологией, рискует остаться без материала для работы.