12 -й удар
Шрифт:
— Зачем ему все это нужно? После колонии мог бы устроиться на работу, завести семью, как все нормальные люди.
— У каждого своя судьба, Вася. Думаешь, я знал, что в МУРе буду? Я знаю, как вы с Ирой к нему относитесь, но, — Ветряков сделал паузу, — если он приедет в Москву, придется им заняться. С этим ничего не поделаешь.
— Я все понимаю! Может и мне придется им заняться!
— Ну, ладно, не болей. Пойду, а то утром рано на работу. — Ветряков оставил Матвеева одного и ушел.
Матвеев вернулся на кухню.
— Ты
— Да так, — ответил Матвеев, а сам не переставал думать: ну почему Сергею надо было втягиваться во все это.
— Вася, может, мы навестим Сергея? — осторожно спросила Ирина Аркадьевна.
— Ты же знаешь, он не хотел этого! — отозвался Матвеев.
— А может, мы его не увидим больше?
— Может быть, — Матвеев на мгновенье подумал, что так, возможно, было бы лучше для всех. Но потом понял, что лжет сам себе. Кем бы ни стал Сергей, он хотел видеть его, потому что он стал для них родным человеком.
Свобода.
12 мая 1995 года.
Стрелу провожали всей колонией. Он прощался со всеми за руку. Проводить его вышел сам Рыхлый.
— Жаль, Стрельников, терять такого парня, но с другой стороны, спокойнее — по ночам бегать никто не будет, — Рыхлый подмигнул ему.
Выйдя из колонии, Стрела подбросил вещмешок в воздух: «Воля, пацаны».
Пока не закрыли ворота, вся колония видела, как возле Стрелы остановились две иномарки. Из машины вышли шестеро мужчин, один из них подошел к Сергею.
— Мы за тобой, Стрела! Моченый в гости приглашает, — с явным уважением сказал он Сергею.
— Кто такой? — коротко спросил Сергей.
— Братва тольяттинская.
— Поехали!
Сергею открыли переднюю дверцу, он сел, за ним — все остальные. Ехали более часа. Не доезжая до Тольятти, машины свернули на право, и через километр подъехали к большому кемпингу с вооруженной охраной у ворот. Охрана сразу же пропустила машины.
Сергей присвистнул. Во внутреннем дворе кемпинга стояли сотни новеньких машин. Они остановились у двухэтажного здания. Сергей вышел из машины.
У входа в здание их ожидали несколько бритых парней крепкого телосложения. Самый старший из них подошел и, улыбаясь, обнял Стрелу. Сергей косо посмотрел на него:
— Ты кто?
— Моченый.
— Не врубился! В деталях растолкуй, братан!
— Не суетись, Стрела. Ты меня не знаешь. Базар есть, поэтому и пригласил.
— Что за базар? У нас вроде дел с тобой не было.
— У тебя здесь доля есть братишка!
Сергей очертил пальцем двор:
— Здесь?
— Здесь.
— Базара нет.
— Пошли, — пригласил Моченый, — посидим в моем офисе.
— Насиделся, братан, но с хорошим человеком повторить можно.
Они поднялись на второй этаж, и зашли в одну из комнат. Комната была обставлена шикарно. Посередине стоял стол, на нем — всевозможная
Сергей поздоровался с ним. Один из них встал, пожимая ему руку, другой, сидя, подал свою с небрежным видом. Сергей с Моченым подсели к столу.
— Это Сирота, а это Малхаз, — представил их Моченый.
— Слышь, Моченый, — деланно — равнодушным тоном спросил Стрела, — братишка что — инвалид? Не может свое очко поднять, когда здоровается?
Моченый тревожно посмотрел на Малхаза. Тот побагровел от злости.
— Ты с кем базаришь? — обратился он к Сергею. — Да я твой поганый язык отрежу и бродячим собакам скормлю! — Малхаз говорил, словно отплевываясь, с сильным акцентом. — Я вор в законе, и любой в преступном мире уважать меня должен, слушать, когда я говорю, и делать то, что я скажу! Знай свое место, молокосос, а то мамочку завтра не увидишь!
Моченый собирался что-то сказать, но Стрела знаком остановил его.
— А что, Малхаз, вору в законе западло встать, когда он братве руку подает? — Стрела даже голоса не повысил, задавая вопрос.
Малхаз растерялся. Сказать «да» — обидишь всю братву, «нет» — признать, что был не прав.
— Мамочки у меня никогда не было, — продолжал Стрела, так и не получив ответа, — и все же мне не нравиться, когда задевают моих близких. И еще. Я не признаю поняток — вор всегда прав. Я вообще не признаю воров, которых не знаю сам или не знают люди, которых я уважаю. Для меня есть люди порядочные и непорядочные. Бродяга по жизни может оказаться более достойным, чем иной вор.
Стрела взял кусок хлеба со стола, сделав себе бутерброд с икрой, и стал есть.
— Больно ты борзый, — Малхаз смотрел на него с плохо скрываемой ненавистью.
— Какой есть, — жуя бутерброд, ответил Стрела.
— Закончим базар! Моченый, — вмешался Сирота, — вопрос решить надо по старой проблеме. Часть бабок — общаковские, а это — святое.
— Слышь, Моченый, ваши дела меня не касаются, — Стрела встал.
— Не спеши, братишка! — ответил Моченый. — Это базар нас обоих касается. Малхаз приехал за долей, которую, как они с Сиротой считают, я Ираклию задолжал. Малхаз — брат Ираклия, все дела ведет. Там и твоя доля есть. Давай вопрос решать!
— Вот оно как, — Сергей снова сел на место, — за моей долей приехал? Какие проблемы? Решим по совести. Два вора в законе за бабками пришли — надо оказать уважение.
И Сирота и Малхаз одобрительно закивали:
— Правильный базар! Кому лишние проблемы нужны? Разбежимся по-хорошему!
— Давай мои бабки, Моченый, — скомандовал Стрела, — давай неси мою долю.
Тот молча вышел и вернулся с большой сумкой. Стрела открыл ее — сумка была до верху набита деньгами. Он поставил сумку на стол, взял нож, которым он намазывал икру, и начал ковырять им ногти.