12 жертв
Шрифт:
Я сказала, что мы поругались.
– Из-за мужика? Точно в деле должен быть мужик. Никогда не показывай ей своих мужиков.
Я усмехнулась.
– Не мирись с ней, Кира, – серьезно сказала Полина, глядя в кофе. – Она тебя еще ни разу не подставляла. Но подставит. Ольга – жуткая, самовлюбленная эгоистка. И редкостная гадина. Просто по своей природе гадина. Ей к психотерапевту надо. Давно надо.
– Почему?
– Кира, я понимаю, если в порноактрисы идут из-за денег. Если это единственный или самый легкий способ заработать. И вроде не
Я вскинула брови.
– Ты не знала об этом? Она не говорила тебе, чтобы ты не стала уговаривать ее бросить порно. Ты же уже неоднократно поднимала эту тему? Говорила, что нужно думать о будущем, как-то менять жизнь. А Ольга не хочет менять жизнь. Она не хочет замуж даже за очень богатого мужика – к чему стремятся все модели, актрисы различных жанров, а уж порнодевочки и мечтать не могут. Но Ольга обожает демонстрировать себя. Это для нее важнее денег. Она могла бы иметь значительно больше! Но ей нужно показывать свое обнаженное тело, слышать восхищенные отзывы. Она регулярно снимается именно из-за этого. Ты про встречи со зрителями слышала?
Я открыла рот.
– Да, это Оленька сама придумала! Она купается в этих эмоциях. Как будто подзаряжается от них. По-моему, это болезнь, по крайней мере, отклонение от нормы. Ей не нужен никакой муж, не нужна никакая семья, ей нужно демонстрировать свое обнаженное тело и получать восхищенные отзывы! Она снимается без таблеток! Говорила мне, что никогда в жизни ничего не принимала и не собирается!
– Каких таблеток? – не поняла я. – Противозачаточных?
– Многие порноактрисы становятся наркоманками, Кира, – сообщила мне Полина. – Нет, они не колют героин, но есть таблетки, помогающие расслабиться, отключиться, раскрепоститься… Большинство из них наркотическими препаратами не считаются. Но если брать суть… Девчонки на них подсаживаются и без них работать не могут. Мои мальчики иногда подсыпают кое-что, способствующее расслаблению, своим дамам. Ольга мне эти препараты поставляет. В их мире их легко достать. Я не спрашиваю, как она их достает. Меня цена устраивает и качество устраивает. Если использовать пару раз, не подсядешь. Но речь не об этом, речь об Ольге. Она получает удовольствие от любого секса, от любого количества мужиков!
– А гадина почему?
– Ей обязательно нужно увести мужиков у своих подруг. То есть надо было, когда подруги еще существовали. Теперь у нее нет подруг. У меня уводить некого. Она это быстро просекла. Я мужиков воспринимаю, как материал для работы. Андрей Степанович Ольге не нужен. И она понимает, что он и мне не нужен. Шура уже не раз обожглась, как ты знаешь.
Полина внимательно посмотрела на меня.
– Я все поняла. Спасибо за совет.
Потом мне ударила в голову мысль…
– Кстати, ты маме мальчика… обеспечивала? – мне было трудно подобрать слово.
– Какой маме? Нашей?! У нашей мамы есть такой мальчик? – Полина кивнула на дверь, за которой скрылось
Я пересказала часть разговора с мамой.
– У нее был – а то и есть – любовник? Никогда бы не подумала… – задумчиво произнесла Полина, потом посмотрела на меня. – Ты о маме приехала говорить? Или о папе? Про папину болезнь знаю. И про то, что Шурка ему по башке хорошо врезала, тоже знаю. Скорбеть не буду. За наследство биться буду. Если потребуется – и с тобой, и с Шурой, и с Ольгой.
– Я не буду участвовать в этой склоке, и, насколько мне известно, мне ничего не завещано.
Полина усмехнулась и заявила, что по ее предположениям ей придется вести борьбу не на жизнь, а на смерть с Ольгой. Я сказала, что слышала про условия завещания.
– Я то же самое слышала, – кивнула Полина и вопросительно посмотрела на меня.
– И про аукцион?
Сестра кивнула.
– Что папаша на него выставил?
– Яйцо Фаберже, – уверенно заявила Полина и пересказала мне историю, которую я уже слышала от мамы.
– А если не его?
– Больше нечего. Ну такого, чтобы было особенное, памятное. А яйцо Фаберже – это яйцо Фаберже. Только тот, кто его получил, будет молчать. Я бы молчала.
– Ты в курсе, что несколько обладателей стульев уже погибли?
Полина удивленно повернулась ко мне. Теперь уже я пересказала услышанное от Олега.
– Это ценный приз, Кира, – спокойно заметила сестра.
– Но яйцо-то всего одно!
– А ты хоть примерно представляешь, сколько оно может стоить?
Я покачала головой.
– Несколько миллионов долларов.
«Закопаны у меня в кадке под розовым кустом».
– Папаша – сволочь, – невозмутимо продолжала Полина. – Лишить нас этого яйца! И ради чего? Ради того, чтобы бабки отдать на лечение сыночка-наркомана. Не лечится наркомания! Не вылечит он своего ненаглядного наследника! У того уже небось от наркоты мозги или сварились, или все извилины распрямились, или вообще мозг атрофировался, если вообще был!
– Ты видела нашего брата?
Полина кивнула.
– Мне было интересно.
– И что?
– Ты с наркоманами когда-нибудь общалась?
Я покачала головой.
– Тогда тебе не объяснить. Но в борьбе за наследство он – не конкурент. Его вообще можно списать со счета. Но за яйцо я папашу готова убить собственными руками!
– Может, он был прав? – мягко сказала я. – Он не хотел этой драки между наследниками.
– Ты знала про яйцо? – резко повернулась ко мне Полина.
Я покачала головой. Я вообще не представляла, что отец выставил на аукцион.
– У мамы спрашивала?
– Она сказала, что не знает. Высказала версии о том, что папаша мог накупить каких-то драгоценных камней, обработанных и необработанных…
– Чушь. Все мама поняла. Но, может, решила тебя не расстраивать. Знали-то мы с Шурой. А вот Ольга… Эта гадина тоже могла пронюхать.
– Но теперь-то это что изменит?
– А если она убивает участников аукциона?