13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь
Шрифт:
Баночка сардин в масле была бы сейчас как нельзя кстати. Почему я не остался в Ночной школе? Почему надо обязательно уходить? Почему с нами так поступают? Тоже мне, придумали правило!
Почему нельзя было сделать меня ассистентом учителя? Да что там, на худой конец, хотя бы завхозом. Я согласился бы даже мыть полы, и притом совершенно бесплатно! Все лучше, чем плутать по темному, скользкому лабиринту, полагаясь на волю безразличного случая! А что ждет меня впереди, когда я выберусь из Темных гор? Непредсказуемый, враждебный мир, полный опасностей,
Решение. Я твердо решил вернуться и умолять профессора оставить меня в Ночной школе. Как только я не додумался до этого вчера, во время нашего с ним разговора?
Я развернулся и, недолго думая, затрусил назад. Воображение мое уже рисовало радужные картины тихой, спокойной жизни под сенью титанического ума Филинчика: я буду помогать ему нести факел знаний нескончаемому потоку благодарных учеников, а в свободное от занятий время всецело посвящу себя изучению тьмы. Вдруг профессор действительно нашел ключик от ларчика вечной жизни. Я мог бы ассистировать ему в его экспериментах, а может быть, в решающий момент даже помочь дельным советом. И тогда мы поделим все официальные премии и награды и мне достанется частичка его великой славы.
Пересечение двух туннелей? Что-то я не припомню, чтобы здесь проходил. Один туннель разветвлялся на два — это было, но пересечение двух туннелей — нет. Я остановился, беспомощно вертя головой в разные стороны. С потолка сорвалась капля собравшегося там конденсата темно-горской воды и шлепнулась мне прямо на нос.
Я заблудился, это точно.
За каждым поворотом мне чудился выход, долгожданный свет в конце туннеля. Но вместо этого там оказывалась новая развилка или, что было еще хуже, пересечение нескольких коридоров. Я решил, что надо стараться двигаться вниз, поскольку было известно, что выход из лабиринта находится где-то у подножия горы. Однако, какой бы путь я ни выбрал, он неумолимо вел меня наверх. Похоже, я забрел совсем не в ту часть Темных гор и теперь поднимался все выше и выше.
Иногда на меня вдруг веяло сквозняком, и я поначалу верил, что это свежий ветер, ворвавшийся в лабиринт снаружи, который поможет мне найти выход на волю. Но потом до меня вдруг дошло, что это один и тот же поток воздуха, такой же пленник, как и я, отчаянно блуждающий по лабиринту в поисках пути на свободу, возможно уже не одну тысячу лет.
Я попытался убедить себя, что учеба еще не закончилась и что это всего лишь очередной экзамен, придуманный профессором и заключающийся в поиске выхода из лабиринта. Поэтому надо сосредоточиться и, как учил Филинчик, думать во всех возможных направлениях.
Какая же из дисциплин понадобится мне для решения данной задачи? Математика? Философия? Биология? Геология? Астрономия? Замонианская лирика? Как ни крути, выходило, что лапы в этом деле полезнее всего. А они-то как раз были не в самой лучшей форме, учитывая долгое сидение на одном месте, недостаток физических упражнений и однообразное питание.
Я двигался вперед по туннелю, то припуская рысцой, то еле волоча ноги, но все же упорно перемещаясь вперед, только вперед, без передышек, до изнеможения.
Время от времени я лизал стены туннеля, подкрепляя силы ржавым пещерным грибом и утоляя жажду влагой, налипшей на камни еще миллионы лет назад, во всяком случае, так казалось на вкус. А потом — снова вперед. Сначала — одна нога, потом — другая. Ходьбой это уже нельзя было назвать: я словно пьяный шарахался от одной стены к другой, с понурыми плечами и болтающимися лапами, голова на груди — сама беспомощность, мешок песка на ватных, подгибающихся ногах. В конце концов силы оставили меня. Я рухнул на землю с твердым намерением никогда больше не подниматься.
Я ржавею. Раскинув в стороны все четыре лапы, я несколько часов кряду пролежал на спине, тупо вперив глаза в бугристый свод потолка. Я серьезно решил остаться здесь навсегда, врасти в камень, раствориться в нем, покрыться ржавчиной, как старая железяка, стать частью темногорской породы.
Похоже, плесневелые стены туннеля оказывают какое-то странное, нездоровое действие на организм, иначе как еще объяснить подобные мысли. Но когда голова твоя несколько часов занята подобной ерундой, то тело и впрямь как будто начинает ржаветь. Это совершенно особое, пожалуй даже приятное, ощущение. Ты лежишь спокойный и безмятежный, всецело предоставив себя силам природы, тело словно наливается свинцом, а потом по нему постепенно расползается тонкая коричневая корочка, она затягивает его целиком, и наконец верхний слой начинает крошиться. А ржавчина проникает все глубже и глубже, откалывая от тела все более крупные куски, и вот ты уже лежишь посреди туннеля жалкой кучкой бурой пыли, которую поднимает заблудившийся в лабиринте ветерок и разносит по бесконечным коридорам.
Старый друг. Вот как далеко зашел я в своем безумии, когда плеча моего коснулась скользкая, липкая и в то же время удивительно знакомая масса. Кверт Цуиопю.
— Что ты тут делаешь? — тревожно спросил он.
— Не видишь? Ржавею, — ответил я.
Прошло немало времени, прежде чем мне удалось несколько приподняться, и я был немало удивлен, что не рассыпался при этом, как старый сухарь. Кряхтя и отдуваясь, я медленно отрывался от пола туннеля, а Кверт стоял рядом и терпеливо ждал. В конце концов я кое-как распрямился, и тело мое постепенно наполнилось жизнью. Присутствие Кверта давало надежду. Вместе нам доводилось решать задачки астрономического масштаба, значит, найдем выход и теперь.
Пространственная дыра. — Я нашел пространственную дыру, — сообщил Кверт.
— Пространственную дыру? Отлично! — ответил я, хотя в голосе не прозвучало должного энтузиазма, ведь это означало, что нам снова придется расстаться.
— Ничего особенного. Наткнулся случайно. Представляешь, чуть опять не свалился, как тогда, во время коронации. Идем, покажу.
Пространственная дыра находилась в двух шагах, за углом, в одном из параллельных туннелей.
По правде говоря, ворота, ведущие в другое измерение, представлялись мне намного торжественнее. В общем, я просто ничего не заметил.
— Ее нельзя видеть, — объяснил Кверт. — Я чую ее по запаху.
Я принюхался. В воздухе и вправду витал какой-то слабый незнакомый мне запах.
— Это точно она. Чувствуешь запах серодорода? — спросил Кверт.
Я понятия не имел, что такое серодород, да и знать этого не хотел. Кверт нашел дыру уже несколько дней назад. Все это время он ломал себе голову, стоит ли туда прыгать. Вероятность того, что именно эта дыра приведет его на родину, была один к нескольким миллиардам.