13 маньяков
Шрифт:
– О, привет. Уже соскучиуась? А у меня как раз смена заканчивается.
– Стас, мне страшно.
– Что такое?
– Он опять прислал фотографию.
– Все-таки «он»? С того же адреса?
– Непонятно, там что-то нечитабельное совсем…
– Ну уадно, а что на фотке-то?
– Я! Он меня через окно троллейбуса снял, когда я домой ехала! Там все размыто из-за дождя, но лицо точно мое. Зонтик видно, беретку. Стас, он ведь совсем рядом был, следил за мной! Стоял на улице и поджидал возле моей остановки! Что делать? Я сейчас в полицию позвоню.
– Погоди, не
– Нет. Но…
– Ну тогда и сама не паникуй. Может, я все-таки проверю твою почту, а?
– Я…
– Суушай, но ведь нельзя сидеть суожа руки. Давай я посмотрю, а если ничего не найду, позвонишь в полицию или куда там еще.
– Ладно… Только давай поскорей, Стас. Я боюсь. И не смотри других писем.
– Ну конечно, а зачем? А ты не бойся. Потом еще смеяться будешь. Мне кажется, судьба дает тебе знак.
– Какой еще знак?
– А тут с ходу не скажешь, думать надо. Пришли мне эсэмэску, я покумекаю. А ты уучше уожись спать.
– Да как я засну теперь, Стас? Ты в своем уме? За мной маньяк какой-то гоняется, а ты мне спать предлагаешь?
– Ну извини… Только ты не придумывай всяких маньяков, пока ведь еще не ясно ничего. И попытайся заснуть все-таки, таблетки эти свои прими, они же тебе помогали вроде. Уадно?
– Хорошо, попробую…
– И вообще, с тобой бабушка, подъезд под охраной – чего бояться-то? Люди кругом. Не переживай, в общем.
– Хорошо.
– Ну все тогда, бабушке привет, а от тебя жду пароль. Розовых снов.
Ей снилось, что она блистательная графиня.
Жарким изумрудным пламенем дышали факелы. Камни замковых коридоров мерцали, точно спинки майских жуков, отражая бесчисленных рыцарей, дам, мудрецов, магов, челядинцев, шутов, собак, но все они терялись и меркли в обжигающем великолепии своей хозяйки. Чело ее было увенчано алмазной диадемой, совершенное тело пряталось в шелках и парче. Стройной каравеллой рассекала она людской океан, взлетая и нисходя по лестницам.
Сегодня была великая ночь. Много месяцев таинственный ваятель не выходил из своей каморки на вершине башни, не раз через слуг просил об отсрочке, испытывая терпение хозяйки. Но вот наконец труды закончены. Теперь ее красота останется в веках, переживет бренное тело и многие эпохи спустя будет повергать потомков в трепет. Мрамор не стареет, не знает увядания и недугов, не рассыпается жалким прахом. Такова доля бессмертных.
Миновав ворота башни, графиня начала восхождение в пятьсот пятьдесят пять ступеней. Лестница лозой обвивала базальтовый ствол, круто устремляясь к небесам. Подъем был трудным. С каждым витком свита графини все редела, люди садились на холодный камень и больше уже не двигались. Зеленое свечение постепенно блекло, факелы теплились тусклыми болотными огоньками. Настал миг, когда она обернулась и не увидела за собой никого. Вместо пажей и менестрелей по ступеням теперь взбирался зеленый туман. Значит, пути назад нет. Ввысь, только ввысь.
Ее мягкие туфли стоптались до ниток, плиты под ногами царапали
Но вот она перешагнула пятьсот пятьдесят пятую ступень и увидела перед собой открытую дверь. В проеме ждал ваятель, смутная тень в черном бархате и с черным резцом в руке. Он взял графиню за руку и повел в комнату. В каморке не было ни окон, ни очага, ни скамей – только неподвижная фигура, накрытая багряным полотнищем. Указав на нее, ваятель молча кивнул, и графиня сдернула покров.
Вместо гладкого мрамора ее взгляду предстала землистая мертвая плоть, сухие волосы и стеклянные глаза.
«Что за насмешки? – хотела вскричать графиня. – Как ты посмел дурачить меня?»
На несуществующем лице того, кто стоял рядом, черной дырой прорезалась улыбка. Потом он приставил резец к подбородку гостьи и медленно-медленно провел первую линию, ослепительно-алую линию на тонкой белой коже.
Она долго не выходила из душа, глядя, как струи воды сбегают по ее впалому животу и худеньким бедрам. Стекают в слив, загадочно бурлят и навсегда исчезают. Как хорошо, что они не красные.
Сон, из которого она с криком вырвалась в четыре утра, еще рыскал где-то поблизости. Но здесь, под защитой горячей воды, ее не найти. Сегодня все равно выходной. Можно стоять под душем хоть весь день. Или всю жизнь. Лишь бы больше не засыпать.
Кира закрыла кран, оперлась рукой о стену и на миг застыла, прислушиваясь к тишине. Сейчас ей хотелось бы, чтобы у нее и вправду была бабушка. Но во всей квартире не слышалось ни звука – только кап-кап-капли постукивали по эмали. В бледно-зеленом кафеле неясным пятном белело ее тело, разбитое на мелкие квадраты. Почти красивое. Для кого-то.
Потом она сидела у окна с остывающим чаем, кутаясь в плед, и смотрела на бесконечный дождь. Компьютер затаился в углу хищным зверем, но сегодня ему добычи не достанется. Никакой больше почты, а Вика может и позвонить. Если сильно надо. Сейчас важнее Стас.
В одиннадцать он действительно позвонил – и возбужденным голосом, заикаясь, отчитался, что после бессонной ночи нашел зацепку и сейчас устанавливает какую-то хитрую программу, с которой вычислить отправителя – раз плюнуть. Только достать ее сложновато, поэтому терпение и еще раз терпение. В его тоне Кире почудилась странная веселость, но своим оголенным нервам она сейчас не верила.
День тянулся, дождь хлестал все сильней, от чая и кофе у Киры уже болела голова и бурчало в желудке. Ни книжек, ни телевизора она себе позволить не могла – лучше быть настороже. Несколько раз ей мерещилось, что кто-то возится с замком, потом напугала взъерошенная ворона, слетевшая на карниз. Может, Стас и прав, и когда-нибудь ей все это покажется смешным. Ну влюбился школьник какой-нибудь и щелкает из-за угла, тоже маньяк нашелся. Или Сидор с исторического – говорят, старикан за каждой юбкой гоняется, а на Киру он так неприятно посматривал в последнее время… Нет, ей все равно будет не до смеха, но вот Вика просто обхохочется и назовет ее дурочкой. Как в детстве. Как всегда.