13 с половиной… История первой встречи.
Шрифт:
И вот мы с Митей сидим на его тахте, - клетчатое зелёное одеяло, верблюжье, - смотрим эту книжку… я смотрю, - Митька-то с тоской на свой маг больше поглядывает… и… Тут и началось. Сначала я, открыв нужную страницу, придвинулся к Митьке. Тесно, бедром. Синеглазый замер. Я типа книжку смотрю внимательно, - замер он себе, и замер, мне-то что? Потом:
– Митя, смотри, отколото у него тут…
И я кладу Мите книжку на колени. На бёдра, то есть. Чтобы он разглядел получше. И так кладу ещё, - не выпуская из своих рук, и получается, что мои руки у него на бёдрах, ладонями вверх, а сверху уже, раскрытая
– Грм… Что отколото?
– Вот.
– А-а… Ну, понятно, древний ведь, вот и… потерялось…
– Что потерялось?! «Потерялось»! Это же у него… член «потерялся».
– Кхм…
Красный. Митя красный. Я, - нет.
– Интересно, как это мог он отколоться? А может, спецом кто-нибудь? Баранов хватает кругом.
– Грм… кхм…
А у меня под руками тонкая ткань Митькиных треников, и Митькины… напряжённые уже бёдра, - мне они показались в тот момент мраморными, господа, и не важно, что я чувствовал это мрамор его бёдер тыльной стороной ладоней, - это был живой мрамор, в отличие от того, из которого был сделан Странгфордский курос…
И всё. Я даже не сказал, не спросил, - типа, а покаж, Мить, какой у тебя, я, типа, посмотреть хочу, - ничего такого!
– я скинул одной рукой книжку на тахту, на зелённое верблюжье одеяло, перевернул другую, левую, и погладил Митьку. Вверх. То есть… к члену провёл рукой, в общем. То, что у него членом можно было в тот момент колоть мрамор, и объяснять не надо, - это ясно, господа мои, не так ли?
– Па… па…
– Ха! Я не папа, я Илья… ого…
– Илюш, ты что… - шёпотом, и Вы знаете сами, господа мои, какой у Митьки был шёпот в этот момент, ну да, и хриплый, и… ну, знаете, в общем!
– А что?
– я сама невинн… непосредственность, так лучше сказать.
– Нельзя же… грм…
– Да всё можно… Мить… тебе тоже, можно… хочешь?
Господа, Митя меня за эту неделю узнал, - поэтому и такая реакция у него была, довольно… спокойная, что ли, в «неспокойной» такой ситуации. Поэтому он не стал вскакивать с тахты, прикрываясь… ну, хоть и книжкой этой вот, например, - и не стал упрекать меня, и удивляться не стал, - говорю же, узнал он меня, - ну, опешил, конечно, но… Почему мне такие не попадаются? Как я тогда?
В общем, я уцепился за его член, - рукой пока только, - через треники и трусы, - ха!
– на Мите тогда именно трусы были, прикинь! А его руку просто положил себе на ширинку. Неудобно. Во-первых: - брюки мои, школьные; во-вторых: - у Митьки рука тоже, как мраморная стала сразу; в-третьих… всё. Да хватит, - говорю же, - неудобно, и хоть я ноги сразу же раздвинул, воспользовавшись этим, чтобы ещё теснее прижаться к Митиному мраморному бедру, - но я хотел дальше.
– Я сниму, да… - это я не предложил Мите снять его треники, это я его поставил в известность относительно того, что собираюсь делать.
– Только ты ляж… Тьфу ты! Ляг…
– Илюш, но… ты что? Папа ведь твой, и мама… Женька тоже…
– Где это папа-мама? Женьку ещё вспомнил, понимаешь… Что-то я никого тут у тебя не вижу. Папа, папа… да ложись ты уже, папа мой на работе, а я у тебя, с тобой…
Мы потом почти ничего и не говорили
– он, его член, тут же оказался у меня во рту… На автомате.
Это заложено, господа мои! Матрица. Ведь я сразу понял, что это моё, и ещё понял, чего именно я хочу… от всех. От Вовки Р-ова, от Мити, - сосать, и чтобы у меня тоже… А Митька… его не то, что трясло, - колошматило! И как только тахта не развалилась… А мне… даже не думал я ни о чём, зажмурился от удовольствия, - и сосал. Причём, лучше с тех пор я сосать не стал, - чепуха это всё, про опыт, про технику, - если это твоё, если это тебе реально в кайф, - то и учиться особо не придётся, - уверен.
А кончал Митя так, что… Я не буду в деталях об этом, - хорошо, господа мои? Нормально он кончал. А я глотал, - вот я скажу лишь, что Митя даже не пытался убрать мою голову или отодвинуть меня, - он не в состоянии был, и не оттого, что хотел именно в первый же раз мне в рот кончить, - просто не в состоянии. Пискнул чо-то, всхлипнул, - я понял, - кончает Митя. Мой теперь навсегда Митя. И я не подумал даже сам убрать голову, отодвинуться…
Потом он минут несколько… какое-то время он приходил в себя, - я сначала поигрался его членом, - рассмотрел уже толком его, - яичками поиграл, - а этот лежит, трясётся потихоньку и, кажись, не дышит уже. Тогда я разделся. Сам разделся, господа мои, - и это было… ну, в общем, очень редко я раздевался потом сам, - иногда лишь, - или когда мы с Митей торопились, или ещё что, - а так-то он меня раздевал всегда. А я обожал смотреть, наблюдать за этим… процессом! Ещё бы, ведь как это прикольно выглядело: - Митя мой смущается поначалу, - у него это смущение до конца осталось, не прошло, - потом так… ну, «возбуждается», это слабо сказать. А мне смешно… и нежность такая, что…
Ну, короче я разделся до плавок, - футболку, подумав, тоже снял, только положил её на стул рядом так, чтобы была заметна её белизна, и эмблема «Москва-80» тоже, - и в своих красных, тесных уже, а сейчас особенно, плавках к Митьке.
И он мне тогда стал сосать, - и я кончил подряд два раза, - первый раз сразу же, чуть только мой член у него во рту оказался, - второй раз минут… да разве можно сказать, через сколько? Кончил, когда кончил. Это подряд, потом мы полежали, - подышали, - мне после второго раза чо-то больше ничего уже особо не хотелось, - и тут Митька снова за меня взялся, - и я кончил третий раз. И тогда я ему, - но это уже я так делал, «технически», - я устал, и надоело даже, можно сказать, - ну, а что, - 13 с половиной…