13 участок – 2. Ренегат
Шрифт:
– О, смотрю, новичкам тут не рады, верно, панове? Хотелось бы добавить, что в особенности не рады клятым москалям, но вряд ли вы подозреваете национальность этого новичка-легавого – донеслось из-за спины.
Глава четвертая: Маленький Китай, старый убийца и пара разбитых носов
Вместо Ворона, за его столиком, меня ожидали три чашки с гущей на донышках и пустой кофейник. А еще, написанное пером и где-то найденным джемом прямо по белой скатерти, предупреждение – «Надо уехать».
Абак свалил, забрав машину
– Штопаный гон…
– Ай-ай, большевик, остановись! – Межинский похлопал меня по плечу. – Не стоит хулить Ворона, дороже выйдет. Вороны разбираются во многом, включая пространство.
– И время?
– Наверное, сам спроси у кого-то из их ребят.
Действительно, стоило подумать самому, это же просто – взять и распросить кого-то из Воронов про их отношения с временем и пространством. Чертовы пернатые ублюдки, включая кинувшего меня водителя.
Вопрос сейчас один – как выбраться в город? И…
– Дамы еще не в полном составе, – поделился Межинский, – я скажу швейцару, чтобы не отпускал такси.
– Спасибо. Я выйду на задний двор, меня там найдут, не забудут?
– Не переживай. Выпей кофе, взбодрись.
Сволочная польская рожа, пусть и правая в своем предложении. Меня опять клонило в сон, вторые сутки на ногах… Или третьи? Да какая разница, ведь кофе как нельзя кстати. Особенно сатанински-крепкая смоль, выдаваемая клятым ляхом за кофе. Крохотный наперсток мейссенского фарфора с едва различимой пастушкой, гуляющей своих бяшек по лужайке. А в ней, тонкостенной, сожми сильнее и лопнет, чашечке – натуральный венский кофе.
Я приподнял шляпу, посылая благодарность Эмилю, бросившему мучить свой рояль рыдающими пассажами и сварившего мне этот энергетик. Втянул запах носом, понимая – сейчас внутрь меня вольется живой огонь, отдающий солью, перцем, кардамоном, корицей и еше чем-то. И все это густое варево снова поставит меня на ноги.
– Как его романтические похождения?
Эмиль не любит обсуждать личную жизнь с кем-то, кроме Межинского, но любит интерес к своей персоне, обязательно распрашивая о себе, должном мелькать в разговоре.
– Применяет стратегический подход к какой-то очередной фемм-фаталь, роковой любительнице философии и авто.
– Серьезная смесь.
– Наверное… – Межинский усмехнулся. – Твоя, кстати, соотечественница. Очередная эмигрантка, прибывшая, правда, через Японию. Эдакая дама полусвета, так сильно старающаяся казаться аристократкой, что сразу подозреваешь в ней обычную, пусть и высокого пошиба, этуаль, обожавшую флотских офицеров Тихоокеанского флота Его Императорского Величества. Да еще и кокотка, обманывает Эмиля о своем возрасте, молодясь.
– Что выдает?
– Коллоквиализмы, мой друг чекист, то есть характерные выражения, име…
– Я знаю, пан поручик, что такое коллоквиализм. Сдается мне, в данном случае речь просто о сленге, характерном для времени и места. Эмиль уже понял, что она старше заявленных лет где, минимум, на…?
– Десять. – Межинский пригладил усики. – Но зато их имена
– Да и ладно, лишь бы ему было весело. Я пойду, подышу воздухом.
Дышать воздухом и курить – созданы друг для друга. Даже небо чуть посветлело, залив деревья солнцем. Красиво, черт, канадские клены и березы, алое, багряное и золотое. Кофе подействовал, на заднем дворе стоял бодрый «я», готовый к свершениям и подвигам. Чайнатаун? Куда деваться, если необходимо…
Маленький Китай место непростое, как и его население. С ними, одновременно, проще и сложнее. Причина простая: они не делят два мира вокруг себя, они живут в одном. И там же, вместе с торговыми лавками, заправками, лапшой и опиумными курильнями, живут отшельники-даосы, легко разговаривающие с демонами, сами демоны и даже чертов Сунь У Кун, царь обезьян и сволочная скотина, любящая повеселиться в человеческом мире. Нет, я его не видел, только слышал байки.
А меня ждала встреча с Мен Хва, а это, скажу честно, настоящее испытание.
Мен Хва, живущий в Драконьем саду, самом сердце Маленького Китая, стар. Он помнит многое и многих, его память также велика как жадность, и также тяжела, как сотни фунтов дряблого жира, которым Мен Хва заплывает все больше.
Мен Хва не передвигается на своих двоих, ублюдка перевозит и переносит целый отряд желтокожих обломов, плохо владеющих языком, зато отлично знающих чертово кун-фу. Мен Хва просто самое олицетворение Маленького Китая, со всеми оттенками охры толстой кожи, сплошь усеянной гроздьями бородавок.
Ненавижу наведываться к Мен Хва. Только деваться некуда.
Движение между тонких берез я заметил не сразу. Но, увидев, даже не подумал потянуться за кем-то из моих стальных друзей, снаряженных для стрельбы. Во-первых, стрелять в настоящих хозяев этих мест чревато, некрасиво и бескультурно, и, во-вторых, покушаться на такую красоту – просто кощунственно. Иногда именно вторым эти стервы, проклятые белыми, и пользовались. Подходили к часовым, сторожившим лагеря первопоселенцев, к часовым, застывшим от изумления перед смуглой обнаженной красотой индейских ведьм, подходили и спокойно перерезали горла, пропуская дальше мужчин с острой сталью и костью.
Никогда не называйте краснокожую женщину «скво», только если хотите обидеть. Скво отдавались белым за табак, виски и дешевые ножи с одеялами. А передо мной, все же не полностью обнаженная, стояла самая настоящая краснокожая колдунья. Шаманка, дитя Леса, то ли кажущаяся молодой, то ли ей являющаяся.
В городе их не было и никто не говорил о живших в Джерси. Но вот, протяни руку и коснешься темного лица, прямого носа и острых скул, струящихся волос цвета вороньего крыла и…
– Мне ничто не мешает выстрелить в женщину, – решил предупредить я, справившись с собой и уткнув «астру» прямо в её пупок. Ничем, к слову, не прикрытый и очень красивый, глубокий, ровный и… – Если та пытается применять ко мне ведовство. Прекрати!