13-й демон Асмодея. Том 2
Шрифт:
— А я причём? — хирург сжал губы и схватил бланки с анализами. — Вот, сам видишь, тут нет ничего моего! Явного кровотечения по анализам не видно, да и живот спокойный. Думаю, что тут инфаркт, — и он развернулся на выход под нашими офигевшими взглядами.
— Какой, к херам собачьим, инфаркт?! — я, нахмурившись, смотрел на хирурга. Он медленно повернулся ко мне.
— Миокарда, — ровным голосом ответил он, — или лёгких, что тоже не исключено. Так что ищите причину и не грейте мне голову. — И он сложил руки на груди.
— ЭКГ без патологии! — уже не сдерживаясь, рявкнул
— Будем разбираться, — отстранённо проговорил Глеб Леонидович, подключая к нашему больному уже давно заряженный инфузомат.
Давление снова начало потихоньку падать, и он не стал дожидаться развития коллапса. — Хорошо, хоть реаниматолог на месте, — промелькнуло у меня в голове. Хотя куда бы он делся! Какая бы причина ни была, сейчас это исключительно его пациент.
Немного подумав, я прошёл в диспетчерскую.
— У нас палатный рентген есть? — поинтересовался у Анечки. Инфаркт не инфаркт, но тромбоэмболию лёгочной артерии всё-таки надо исключить.
— Есть, — кивнула Анечка. — Его уже разогрели. Бычков ждёт и уже спрашивал, нужен он здесь или может домой идти.
— И где он? — я осмотрелся по сторонам, но так и не обнаружил нашего рентген-лаборанта.
— У себя. Так я его зову вместе с аппаратом? — спросила Анечка деловито. И, не дожидаясь от меня подтверждения, рванула из кабинета за Бычковым и его аппаратом.
Вернулись они на удивление быстро, так быстро, что даже Михаил Борисович не сумел сбежать. Он уже привык ничего не делать, потому что я на удивление очень качественно прооперировал Великого князя, а тут на тебе, работать заставляют! Нет, если бы у Кротова было что-то явно хирургическое, то Миша не выделывался бы, ему бы клятва не дала. Но никто из нас понятия не имел, что происходит с этим мужчиной, который всего-то жаловался на боль в спине, а фельдшер ещё с утра подозревал почечную колику.
— Давайте головной конец поднимем, а то так не очень удобно, — меланхолически проговорил Бычков, настраивая аппарат, который он лично прикатил. — Его можно двигать? — немного запоздало поинтересовался он.
— Понятия не имею, — Глеб бросил ещё один злобный взгляд на Мишу и повернулся к кушетке. — И как эту древность поднимать?
— Отойдите, — вздохнув, ответила ему Наталья Сергеевна и быстро подняла головной конец кушетки так, что Кротов оказался в полусидячем положении. — Так пойдёт? — спросила она, и тут монитор взвыл дурным голосом, рисуя прямую линию.
— Остановка сердца! — заорал Глеб, а Бычков отошёл к стене и вытер бледное лицо, покрытое потом. Уже второй раз за неполную неделю в его присутствии кто-то начал умирать. Хотя обычно при рентгенографии этого не случалось примерно… никогда! — Да опустите вы эту кушетку!
Раздался скрип, и головной конец кушетки опустился. Монитор практически сразу замолчал и перешёл на мерное тиканье. Кротов открыл глаза
— Совпадение? — нахмурился анестезиолог и, быстро разобравшись с механизмом кушетки, начал медленно поднимать её вверх. Ровно до тех пор, пока противный звук монитора вновь не оповестил нас, что Кротов пытается покинуть этот бренный мир, как только принимает сидячее положение. Резко опустив кушетку, мы увидели точно такую же картину, что была до этого: сердце завелось само, а мужчина сразу же пришёл в себя, прикладывая руку к голове.
— Охренеть! — выдавил из себя Михаил Борисович. — В общем, это точно не моё, ищите. — И он быстрым шагом вышел из приёмного покоя.
Глеб проводил его взглядом сузившихся глаз. Он всё ещё был в бригаде главным, и этот взгляд не обещал Мише ничего хорошего. Я же только плечами пожал. Пусть как хочет, так и разбирается со своим подчинённым, а мне бы выяснить, что с пациентом происходит, и почему он умирает.
— Как будто что-то в животе мешает оттоку крови, — проговорил я, задумчиво глядя на него. — Какой-то блок, который тут же перекрывает кровоток выше, когда мы меняем положение его тела.
— Логично, — кивнул Глеб, самостоятельно осматривая пациента, чего реаниматологи практически никогда не делают.
— А причём здесь спина? И тропонины с Д-димером, — я поёжился. Как-то тут прохладно.
И тут раздался негромкий хлопок и посреди кабинета оказалась моя курица. Мурмура держала в клюве лист бумаги, на котором было что-то написано. Выплюнув бумагу мне под ноги, она клюнула Глеба за руку. А вот не надо куда не просят свои грабли совать! Окинув нас презрительным взглядом, курица с гордо поднятой головой вышла из приёмника. Я же поднял бумагу. Надпись была словно чем-то выжжена: «Посмотрите брюшную аорту».
Я поднял голову и осмотрелся. Дядюшка решил сдержать слово и помочь мне? Это, кстати, потому что я понятия не имею… И тут я замер.
— Глеб Леонидович, — я подскочил к реаниматологу, в этот момент изучающему показатели монитора. — У вас случайно нет с собой аппарата УЗИ и того, кто может посмотреть сосуды?
— Случайно есть, а зачем тебе… Аневризма! — он ударил себя по лбу рукой.
— Не просто аневризма, а расслаивающая аневризма, — быстро добавил я. — Она не разорвалась ещё. Именно поэтому пациент выглядит скорее живым, чем не очень живым. Но процесс расслоения в ходу! И что-то мне подсказывает, что чем дольше он тут лежит, тем быстрее идёт процесс, учитывая скорость кровотока и давление в этой проклятой аорте.
Глеб только кивнул в знак согласия и побежал извлекать из ординаторской узиолога и непосредственно аппарат.
Женщина лет тридцати на вид даже не представилась. Она села рядом с кушеткой, а в это время хмурый Миша вместе с Глебом втаскивали аппарат. Он чуть не застрял в дверях, но они справились.
— Что вы придумали? Какая аневризма? — пробурчал хирург, скрестив руки на груди.
— Расслаивающая, — прервала его женщина, водящая по животу Кротова датчиком. — В ходу, — добавила она. — На почечной артерии. Вот, сами посмотрите, — и она повернула монитор в нашу сторону.