13-й отдел НКВД. Книга 2
Шрифт:
Потом, спустя несколько дней, а было это 31 августа, как сейчас помню, вечером вышел на полигон. Настроение было какое-то тревожное. И вроде видимых причин нет, а маятно. Издалека заметил силуэт человека, сидящего на большом камне в самом конце территории. Подумал, кто-то из курсантов и, не сомневаясь, пошел к нему. Оказалось – Максим, тот самый инструктор. Он, даже не повернув головы, едва я приблизился, задал вопрос.
– Знаешь, какой сегодня день?
Конечно, ничего там никто не знал. О чем и сообщил без всякого стеснения. Мало ли, может, у него свой личный календарь памятных дат.
– День большого предательства.
Я лихорадочно
– Не напрягайся. Вы не знаете. А те, кто знал, в большинстве, не помнят.
И вот тогда, на фоне садящегося за горизонт солнца, человек, учивший нас правильно убивать и остаться самим целыми, рассказал мне то, что я никогда не знал. Лишь по причине отсутствия интереса. Ясное дело, факт первой чеченской войны, конечно, известен, но разве мы вникали в детали?
Глава 6 [1]
Не знаю, почему вспомнил ту ситуацию именно теперь, на фоне размышлений о своих фантастических перипетиях и правильности выбора в сложившихся обстоятельствах. Но вспомнил ярко, будто сейчас это произошло.
Максим тогда говорил вроде со мной, но в то же время, будто не со мной вовсе. Просто бросал слова в воздух, или, как «голыш» по воде. Он летит, прыгает, а от него круги в разные стороны. Вел диалог с теми, кого не было рядом. Вот такое складывалось ощущение. И собеседник ему не нужен, и уйти не уйдешь. Дурацкая ситуация. Я тогда сильно пожалел, что вообще подошёл.
1
События, о которых рассказал инструктор Максим являются художественным вымыслом автора. Выводы, сделанные инструктором Максимом – личные выводы автора об этом художественном вымысле и доказанным фактом не являются. Альтернативная история.
– Это же время страшное по своей сути. То, что война на Кавказе неминуема было понятно и ясно. Проблемы возникали не только в Чечне. Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария – везде тлело то, что могло вспыхнуть в любой день. Сидели, как на пороховой бочке. Там формировались группы националистов. В открытую. Без стеснения. Через Грузию им отправлялись силы и средства. К примеру, чтоб ты понимал, существовали грузинские спецотряды Мхедриони, которые уже тогда подготавливали американские специалисты. И вот этих людей потом забрасывали в Россию. В Чечню, в частности. Тогда! Понимаешь. Не первый день нас пытаются обложить со всех сторон. Костью мы стоим в горле половине мира. Как же, территория огромная – непорядок. Головы склонять не хотим – не порядок. Гитлера остановили – опасно. Весь мир под него был готов лечь. Франция хваленая. И что? Сорок два дня продержались. Европа, твою мать. А мы сломали хребет. Боятся нас. И боялись. Всегда так будет. Но тогда все рушилось внутри. Внешний враг раскачивал страну, а эти… которые в тот момент у власти были…
Я тактично молчал, понимая лишь, что сидящему рядом человеку очень пакостно на душе и хочется выговориться. При том, что он, на секундочку, специалист определенного направления. Это насколько же данная тема должна быть для него болезненной, если волна пошла. И ведь не пьяный, чтоб в откровения удариться.
– Знаешь, как все выглядело в реальности? Хреново! Погранзаставы, стоявшие на границе Чечни и Грузии, фактически защищали сами себя. Сами себя. Тут уж не до родины. Небо над республикой тоже не контролировалось. Из-за бугра спокойно летели самолеты
Это ещё хорошо, что появился, к примеру, тот же Рохлин, один из немногих, отнесшихся к назревающей заднице правильно. А задница назревала такая, что у сведущих людей свербило во всех местах. Только предотвратить этого не могли. Чинами не вышли.
Рохлин, понимаю это только сейчас, спустя время, о грядущей чеченской кампании знал. Он начал делать то, за что над ним чуть ли не в лицо смеялись, обзывая паникером, – усиливать корпус новыми подразделениями. Мы готовили оружие, боеприпасы. Но самое поганое, я тебе скажу, к возникновению ситуации в Чечне привела именно Москва своими просто идиотскими действиями.
Ты не знаешь, конечно. Сколько там тебе лет было то? Но все газетенки России облагораживали дудаевцев, представляли их бескорыстными борцами за светлое будущее чеченского народа, а те, кто был против, обзывались марионетками, у которых новая власть «отбирает кормушки».
Когда начались митинги… Ну, там их оппозиция суетилась, Москва ни одним словом не откликнулась на ситуацию в республике, но зато Дудаев вслух, громогласно сказал, что он разговаривал с Ельциным, и тот якобы пообещал ему два полка МВД, чтобы те разогнали митингующих. И прикинь, Москва не опровергла его слова, вообще никак не отреагировала. Просто тишина. Все.
Максим замолчал, низко наклонив голову и внимательно разглядывая свои берцы, будто мог там что-то увидеть, способное опровергнуть его высказывания или подтвердить их. Я вообще притих, плохо понимая, как себя вести. Беседу поддержать или, первая мысль была все же верна, просто выслушать. Однозначно, несмотря на секретность вокруг их личностей, инструктор выше меня по званию. Хлопнуть его по плечу, сказать, забей, парень, сколько времени прошло, никак не могу. Да и вообще. Ему даже по возрасту сейчас около сорока, не меньше. Неуважение будет с моей стороны. И это не считая того, насколько мой опыт отличается от его опыта.
– А! Да… Еще один момент… В сентябре 1992 господин Дудаев полетел в Боснию. Миротворцы арестовали его самолет, набитый оружием и вооруженными людьми. Кажется, все – избавились от сепаратистов, можно что-то делать в республике. Бери его готовенького. Но нет, господин Ельцин позвонил туда, и самолет сняли с ареста, а всех этих товарищей отпустили обратно домой. Прикинь?
Знаешь, сколько за полгода первой чеченской кампании было продано единиц летательной техники? Вертолеты, самолеты. Сотнями! А следом высокие чины в Грозном выступали на их телевидении, заявляя, что сбито 300 самолетов и вертолетов противника. Ну, то есть нас. Мы же противником считались. Они просто-напросто прикрывали факт списания и продажи нашей летательной техники. Соображаешь? Наши «бабки» отмывали, а те прикрывали. Не сложно сопоставить одно к другому.
Но тогда мы ещё особо не понимали. Мне повезло попасть под командование Рохлина.
В сам Грозный мы должны были входить с востока, а пошли с северо-востока. Старались продвигаться там, где нас меньше всего ждали. Строго под прикрытием артиллерии, а не кавалерийским наскоком, как это делали другие группировки, наступавшие на Грозный. Потому что информация «сливалась» Дудаеву за пять минут. Нашими же и «сливалась». Поэтому мы сведения подавали одни, а поступали совсем по-другому.
В результате, когда начались серьезные бои, только у нас, по сути, сохранилась связь с тылами и полноценное управление. Уже в городе, к нам стали прибиваться подразделения из других группировок. Нашему, рохлинскому штабу было передано управление всеми силами, штурмовавшими Грозный.