1356 (др.перевод)
Шрифт:
– Он преследует меня здесь, - уныло заметил Томас.
– Но что тебя занесло в Монпелье?
– Хотел посоветоваться с ученым.
– Их тут полно, - заявила она с пренебрежением, - каких только нет. Они проводят время, споря друг с другом по поводу всяких глупостей, но, может, именно этим и занимаются ученые. Могу я спросить, о чем ты хотел посоветоваться?
– Я ищу одного святого.
– Их вечно не хватает! Какого рода святого?
– Я видел фреску, - сказал Томас, и описал коленопреклоненного на траве монаха,
– Она рассказывает историю, - сказал Томас, - но, кажется, никто ее не знает и не может сказать мне, кто этот монах.
– Замерзший святой, судя по всему, но к чему тебе знать?
Томас поколебался.
– Мой ленный сеньор, - наконец произнес он, - приказал мне найти одну реликвию и, думаю, этот святой имеет к ней отношение.
– У тебя не все дома, как и у Роланда. Очередной рыцарский обет!
– хохотнула она.
– Где-то на столе лежит книга, принеси ее мне.
Но, прежде, чем Томас смог найти книгу, неподалеку послышались женские голоса, а затем раздался робкий стук в дверь.
– Мадам? Миледи?
– позвал кто-то.
– Что нужно?
– Миледи, вы одна?
– У меня тут мужчина, - отозвалась графиня, - молодой и в самом соку. Ты была права, сестра Вероника, Бог внемлет молитвам.
Дверь толкнули, но она была заперта на засов.
– Мадам?
– снова позвала сестра Вероника.
– Сестра, не будь такой дурой, - сказала графиня.
– Я просто бормочу вслух, не более.
– Хорошо, мадам.
– Принеси мне книгу, - сказала графиня, слегка понизив голос. Это был небольшой томик, вряд ли больше ладони Томаса. Графиня развязала шнурки и развернула мягкую кожаную обложку.
– Это принадлежало моей свекрови, сказала графиня, - и она была милой женщиной! Бог его знает, как она родила такого монстра, как Анри. Полагаю, было плохое расположение звезд, когда она зачала его, или Сатурн восходил.
Из ребенка, зачатого при восходе Сатурна, не выйдет ничего путного. Люди никогда не задумываются о таких деталях, а на самом деле стоило бы. Довольно прелестная, что скажешь?
– Она передала книгу Томасу.
Это был псалтырь. У отца Томаса имелся подобный, хотя и не так богато украшенный, как этот, в котором слова семи покаянных псалмов перемежались красиво выписанными иллюстрациями, оживленными сусальным золотом.
Буквы были очень большими, так что на одной странице помещалось только несколько слов.
– Свекровь плохо видела, - пояснила графиня, когда Томас отметил размер букв, - поэтому монахи сделали буквы большими. Любезно с их стороны.
Большинство картинок изображали святых. Была Радгонд с короной, нарисованная на фоне каменной кладки, а позади нее строилась большая церковь.
Он перевернул жесткую страницу и увидел ужасающую картину ослепления святого Леодегера - солдат протыкал шилом глаз епископа.
– Разве это не пугает?
Графиня наклонился вперед посмотреть
– Они вырвали и язык тоже. Анри всегда угрожал вырвать мой, но не сделал этого. Полагаю, я должна быть ему благодарна. Это Клементин.
– В мученичестве?
– О да, вырывание кишок - верный путь к святости, бедняжка. Затем последовал Святой Ремигий, совершающий крещение голого мужчины в большом котле.
– Это крестят Хлодвига, - пояснила графиня, - не он ли был первый французским королем?
– Думаю, да.
– Полагаю, мы должны быть благодарны, что он стал христианином, - сказала графиня, затем наклонилась вперед, чтобы перевернуть страницу и явила святого Кристофера, несущего младенца Иисуса.
На заднем плане было изображено избиение младенцев, но бородатый святой благополучно уносил младенца Христа с поля, на котором валялись десятки забрызганных кровью мертвых и умирающих детей.
– Выглядит так, будто Святой Кристофер вот-вот выронит младенца, правда? Всегда считала, что Иисус, должно быть, обмочил его, или что-то в этом роде. Мужчины довольно беспомощны с младенцами.
Ох, бедняжка, - последнее замечание относилось к святой Аполлине, которую двое солдат распиливали пополам. Живот был взрезан, кровь текла вниз страницы, а она молитвенно взирала на ангелов, выглядывающих из-за облака.
– Мне всегда было интересно, почему ангелы не спустились и не спасли ее, - заметила графиня.
– Должно быть, очень неприятно смотреть, как ее распиливают пополам, но они просто болтались в облаках и ничего не предпринимали!
Не очень-то ангельское поведение. А этот человек просто глупец!
– Томас перевернул страницу и увидел изображение Святого Маврикия, стоящего на коленях среди остатков своего легиона.
Маврикий убеждал своих людей, что лучше принять мученическую смерть, чем напасть на христианский город, и его товарищи-римляне прислушались к этому набожному желанию, и художник изобразил кучу переломанных окровавленных тел, разбросанных по полю, в то время как убийцы приближались к коленопреклоненному святому.
– Почему он не дрался?
– спросила графиня.
– Говорят, что у него было шестьсот солдат, но он вдохновил их на то, чтобы быть зарезанными как овцы. Иногда я думаю, что нужно быть редкостным дураком, чтобы стать святым.
Томас перевернул последнюю страницу и замер.
Потому что там был он, монах на снегу.
Графиня улыбнулась.
– Видишь? Тебе не нужен ученый, а всего лишь старая дама.
Рисунок отличался от того, что был в Авиньоне. Монах в книге не стоял на расчищенном клочке земли, а лежал, свернувшись во сне.
Там не было Святого Петра, но присутствовал маленький дом с правой стороны, и второй монах выглядывал в окно.
Спящий монах, над головой которого светился нимб, лежал на траве, но остальной пейзаж, как и крыша домика, был покрыт толстым слоем снега.