14 инкарнаций Саны Серебряковой
Шрифт:
– Ты это в его голове прочитала?
– Ну не так явно, но он об этом подумывал, уверяю тебя. Так вот, стоит он, пьет пиво и думает, бог, помоги мне найти себя в жизни. И тут вдруг как-то так случайно получилось, что мимо проходила богиня мультиреальности, для которой совершенный пустяк, дать ему искомое, причем даже, не прибегая к магии, а просто привлечь внимание и сказать пару слов. Как так получилось, что я здесь очутилась и заметила его? Чья длань и воля направила эти события если не бога?
– Хм… ну логично.
– А если его воля направила
– Хм…А что если, у этих сил и правда запланировано все на свете, им особой разницы нет, как случится в данном случае. И было два варианта, в одном Анвар получает пулю…
– Вообще, ему в том варианте человек Ахмеда стукнул по голове ножкой от мусорного бака… – поправила Сана.
– Ну не важно, в одном он получает ножкой бака, а в другом у него двое детей. Но нюанс в том, что во втором случае, история пошла по другому пути, и не занимаясь вопросами выколачивания долга с Анвара, Ахмед в тот день ширнулся и…
– Ахмед не ширяется, он дилер, он что дурак ширятся?
– Тьфу, ну представим, что он… ну ладно, не ширнулся, а выпил пива, того самого, которое не выпил Анвар, два года назад, у него переклинило мозги, он пошел на улицу и пристрелил пять человек.
– Вполне вероятно, – кивнула Сана.
– И тебя это не беспокоит? Ты спасла Анвара, подтолкнула его на вариант «посимпатичнее», а в результате через два года погибло пять человек!
– Не хочешь ли ты мне предложить пойти огреть бедолагу ножкой от мусорного бака, чтобы восстановить равновесие?
– Пожалуй, это было бы чересчур.
– Если кто-то шагнул на дорогу, не видя несущегося автобуса, ты же спасешь его, схватив за руку?
– Конечно.
– А представь, как ты изменишь реальность этим. Теперь он не умрет и сделает много всего за свою жизнь. И ты же не станешь переживать на тему, что, возможно нарушил замысел мироздания?
– Хм… ну нет.
– Тогда закроем эту тему и… сменим обстановку, Париж, я вижу, тебя не вдохновляет.
Без всякого перехода и красивых светопреставлений следующим шагом они вступили на каменистый песок. Кое-где росла жухлая, но высокая трава, вдалеке виднелось несколько деревьев.
– Где это мы? – спросил Саша.
– В Центральной Африке.
– Что? О, ну просто отлично, теперь я буду гулять в тапочках по Африке!
– Не переживай, ты же знаешь, что после известных событий шестьдесят восьмого года, здесь на тысячу километров ни души. Мы в том самом месте, куда не пускают туристов.
– Нет, ты точно решила добить мою психику!
– А по-моему, ты уже привык. Из тебя так и льется твой обыкновенный сарказм через каждое слово, хотя еще недавно, ты еле мог дышать от потрясения, что твоя подружка зажгла в руке огонь без зажигалки.
– Количество чудес зашкалило, я потерял чувствительность. Завтра я проснусь, и буду думать, что видел чудесный сон.
– Ты просто несносен, придется принять какие-то меры и на этот счет.
– А не наступило ли уже утро, что-то тут чересчур светло, –
– Вспомни географию, Африка находится значительно западнее нашего круглого Евразийского континента прямо посреди Океана Бурь, а значит, если в России ночь, в Европе вечер, то здесь самый полдень.
– Серьезно? А дальше что? Прыгнем на Американский континент, где еще утро? А потом в Японию, где уже сразу следующий день? Я сегодня буду спать, Сана?
– Конечно, мы гуляем не более двадцати минут, а с утра у тебя есть шанс поспать подольше. Хочешь, вообще отменим тебе занятия и работу?
– Э-э… пожалуй, нет. Изменять ход вещей, ради проказ?
– Вообще-то, мы занимаемся познанием.
– В чем оно заключается? Пока что мы прыгали по крышам, летали и заставили бросить пить какого-то бедолагу. Ты извини Сана, но это больше напоминает хулиганские проделки.
– Ну вот, познание уже в том, что оно может быть веселым и легким времяпрепровождением. А кроме этого, мы расширяем тебе кругозор, показывая, что реальность податливая штука. А сколько мы законов физики уже нарушили – не счесть.
Саша, пренебрежительно прервал ее:
– А если серьезно, что мы забыли на месте Большой Африканской Трагедии?
Сана обвела задумчивым взглядом окрестности и вздохнула:
– Просто… Ты напомнил мне о кое-чем, и мне есть, что показать тебе здесь. Пойдем.
Они дошли до леса, и вступили в благословенную тень, двинувшись по какой-то заросшей дороге. В зарослях угадывались развалившиеся от времени тростниковые лачуги и какое-то каменное здание, видимо, в более славные времена бывшее местной администрацией. Может быть, куда-то сюда и упала та химическая бомба, превратившая все вокруг в запустение, откуда исчезли все: и люди, и звери, и птицы.
– Здесь всегда играли дети, – пробормотала Сана.
Он никогда не видел ее такой… Без обычной безмятежной улыбочки, задумчивой, отстраненной, даже грустной. Грустная Сана – казалось, это просто невозможно для девушки, которая может, по ее же словам, «почти все».
– Я всегда говорила им не играть на дороге, но, конечно, они не слушали. Смешно и глупо, я беспокоилась, что их переедет машина, но здесь редко ездили, да и всякий водитель замызганного джипа привык, что в этих краях надо поглядывать на дорогу, потому что яма, камень или дикий зверь дело нередкое. А им суждено было умереть не от этого, и всем в один день, как бы я их не оберегала.
– Ты тогда не умела видеть будущее?
– Это сложно объяснить. Что значит тогда? Времени нет, Саша. Я и сейчас нахожусь в этом «тогда». Я здесь и я там, и я по-прежнему Сана, можно ли сказать, что я чего-то умею или не умею там, если я умею это здесь? Просто там, та часть меня, которая хотела учиться и учить, там я не хотела летать, телепортироваться и менять реальность одним движения пальца, вот и все. Это было не нужно для той жизни. Но не хотела, не значит, не умела, правда ведь, Саша?