14 инкарнаций Саны Серебряковой
Шрифт:
Глава 4. Друзья и отличия мира.
– Лаура? Это ты? Черт… мы так давно не виделись!
– Да… я… мне было не до тусовок, Билли, прости.
Парень стоял в дверях своей квартиры, причем в одних трусах, изрядно помятый и от него попахивало спиртным. Кажется, в глубине коридора на полу угадывалась валяющаяся бутылка. Это об нее он, видимо, запнулся, когда шел открывать дверь и там что-то сбрякало.
– Мы классно тогда оттянулись! Черт, да я до сих пор тебя вспоминаю.
– Да, я тоже помню… Билли, у меня есть одна
– Для тебя все что угодно, Лаура!
– Я… Мне негде жить, Билли. Ты… Может, я перекантуюсь у тебя с месяцок?
Билли сразу улыбаться перестал и осмотрел пристальней ее белую курточку на синтепоне с порванным рукавом – она зацепилась где-то на той ржавой лестнице, и на грязное пятно на боку, – а это она упала, когда перелезала через забор, убегая от охранника супермаркета, стащив там несколько булочек и салат в пластиковой коробке.
– Я вижу, ты в отчаянном положении, – сказал Билли.
– Да… Помоги, а? Ты же мой друг, верно?
– Не вспоминала обо мне два месяца, а теперь я друг, да? А как глазки мне тогда строила!
– Когда?
– Тогда, ты еще и не помнишь?
Лаура заставила себя выдавит улыбку и проговорить:
– Ну может быть.
Надо было где-то жить, а Билли был последней надеждой. Настоящие друзья все остались в Белфасте, где она родилась и выросла, а здесь только так – приятели и знакомые. Кто-то женат, у кого-то девушка и сами ютятся вдвоем в квартирке, кто-то просто решил, что пошла бы она на фиг. Когда ты диджей в клубе это прикольно, и люди хотят с тобой общаться, а когда тебе нечего есть и ты оказалась на улице, то это уже не прикольно, и никому не охота иметь дело с такой не прикольной девчонкой. А Билли, она помнила, что вроде как нравилась. Хотя ей он не нравился, но парень верно сказал, положение отчаянное.
Билли разглядывал ее задумчиво, с какой-то полуулыбкой и пробормотал:
– Пусть ты выглядишь потрепано, но ноги у тебя такие же длинные, верно?
– Кхм… – отозвалась Лаура, не зная, как отреагировать.
Надо где-то жить, надо, твердила она себе.
– А денег у тебя ведь вообще нет, да?
– Нет… Но потом может быть, я куда-то устроюсь. Не знаю. Я не могу работать не с музыкой.
– Я пущу тебя пожить, Лаура, так и быть. Ты же такая симпатяжка. Но ты должна понять, я не добрый самаритянин и у меня не приют святых угодников.
– Каких угодников?
– Если мой арендодатель прознает, что я живу здесь уже не один, а с какой-то девчонкой, то потребует дополнительной платы. У меня был с ним уговор, что я буду один. Там и места не так много.
– Ты же сказал, что пустишь меня пожить. Может съеду от тебя и раньше, может дела пойдут в гору.
– Да зачем, Лаура, можешь пожить подольше…
Он разглядывал ее как-то совсем откровенно и облизнул губы.
Лаура едва сдерживалась, чтобы не попятиться. Какого черта он не пойдет и не наденет что-нибудь, чтобы прикрыться? И что не пустит ее уже, держит на площадке как дуру? И если она будет с ним жить, он что и по квартире будет так ходить?
Билли продолжил:
– А
– Ну, у меня есть пара десяток, но я экономлю, не знаю, что будет в будущем. Мне чтобы до тебя доехать, пришлось купить карточку на метро.
– Да-да, кормить тебя, доплачивать, делить жилплощадь, и все это бесплатно Лаура?
– Ты же сказал, что пустишь меня, я не понимаю, Билли.
– Пущу. Но я надеюсь, что ты будешь меня как-то благодарить за все это, а милашка? Подумать только крутая Лаура приплелась без гроша за душой и просится ко мне пожить. – Он протянул руку и погладил по щеке, пробормотав: – Ты всегда мне нравилась, ты же знаешь? Ты будешь мне благодарна, ведь так? Сделаешь и для меня пару одолжений, если я попрошу, правда?
– Я… конечно я буду тебе благодарна за все, Билли. Какие вопросы?
– А где ты будешь спать? У меня только одна кровать, правда, двуспальная, Лаура.
И он улыбнулся ей очень сальной улыбочкой.
Лаура поняла, что она не может. Просто не может.
– Прости Билли, – бросила она, развернулась и ушла.
– Да куда-ты? Постой. Это я пошутил про кровать, что ты?! – доносилось сверху, когда она бежала по лестнице, но она чувствовала, что не хочет сюда возвращаться никогда и видеть эту сальную улыбочку тоже.
И вот она снова шла по улице, утирая слезы. И почему она такая слабая? Она помнила, что в прошлых жизнях все было иначе. Совсем иначе. Но она знала точно, что лучше умрет с голоду, чем сдастся и забудет свою мечту.
Холодало. Зима в этом году пришла в Реддинг раньше.
Лаура пришла на вокзал и, под видом, что ждет своего поезда, поспала немного в тепле в зале ожидания. Это был единственный момент, когда она порадовалась, что с ней тяжелый чемодан на колесиках, он отлично сыграл роль довершения образа усталой путницы, поэтому охрана ее не выгнала.
Когда солнце село, она отправилась искать работу. Как и все столицы мира, именно ночью Реддинг по-настоящему оживал. Волоча чемодан, она дошагала до самого центра, туда, где бурлила жизнь: клубы, небоскребы, яркие огни наружной рекламы. Вот он ее мир и ее стихия. Правда не так уж она стремилась снова возвращаться к этим случайным заработкам в прокуренных питейных или шумных дискотеках. Она думала, что как только запишет альбом, все, наконец, получится. Но нет, деньги кончились, записи оказались никому не нужны, и вот она на улице, голодная, все снова сначала.
Присмотрев клуб помельче и похуже, такой из которого ее не выпнут сразу, а хотя бы выслушают, она зашла внутрь. Заведение называлось – Пьяный Фламинго, и можно было ожидать всякого, но интерьер был чистым и приятным.
– Эй, с чемоданом нельзя! – закричал бритый мужик у раздевалки.
Лаура разделась, сдала вещи хмурой тетке и вошла в душное помещение, где играла музыка и толпились люди. Первым делом она направилась к барной стойке. Бармен это тот человек, который всегда знает, где начальство, а в таких маленьких заведениях, собственно он и сам мог оказаться этим начальством.