14.300
Шрифт:
Мальчику, тайком наблюдавшему за ними из окна светло-зелёного летнего дома, они виделись совсем иначе: двумя птицами, обсуждающими устройство гнезда. Женщиной в красном платье была его мама, а мужчиной – дядя Вова, появлявшийся у них теперь постоянно. Родители Дениса (так звали мальчика) развелись, когда ему было пять лет. Общение с мамой не ладилось, и вина за это возлагалась всецело на Дениса и его характер. Это лишь усиливало начавшее расти ещё до развода неясное чувство внутреннего сопротивления родителям. Ребёнок малых лет не всегда осознаёт в полной мере, насколько он важен, нужен, желанен, любим, но он сразу почувствует, когда его
Денис, отодвинув в сторону уголок шторы и прижав нос к выцветшей москитной сетке, пытался услышать, о чём говорят две фигуры под яблоней. У сетки был едва ощутимый запах, напоминавший не то горелую резину, не то машинное масло; похожий запах стоял у дедушки в гараже, когда он возился со своим «Москвичом». Мальчик глубоко вздохнул. Ему хотелось не видеть того, что он видел, хотелось уйти и заниматься своими делами, так, чтобы всем (и ему самому) было ясно: это его не интересует, не касается, он сам по себе. Но никак он не мог оторваться от окна, и лишь когда две фигуры направились к дому, испугавшись, бросился в свою комнату.
Выйти всё же пришлось: мама позвала обедать, а есть хотелось, поскольку завтрак был уже демонстративно пропущен. Денис устроился у холодильника. Здесь всегда сидел дедушка, и мальчик считал своим долгом оборонять это место.
– Дениска, я тебе подарок привёз, – дядя Володя достал из-за спины толстую книгу в тёмно-синем переплёте с тиснением под золото. – «Три мушкетёра»!
Мальчик хмуро посмотрел на высокого человека, на его мясистую волосатую руку. Он старательно пытался воспроизвести взгляд дедушки, когда тот бывал недоволен поведением мамы. Высокий человек, почувствовав (к удовольствию Дениса) заминку, повернулся к маме:
– Он ведь пятый закончил?
– С горем пополам, – вздохнула мама. Сейчас она выглядела совсем не так, как только что под яблонями. Лицо её будто сделалось старше, а блеск в глазах сменился туманом усталости. – Деша, поблагодари дядю Вову. Видишь, как он заботится о тебе?
Мальчик продолжал безмолвно смотреть на руку, протягивающую ему книгу. Рука была похожа на шею страуса. «Он сам весь, как страус, – подумал Денис, – даже ходит, как страус. Стра-а-аус».
– Деша! Давай не будем опять начинать. Возьми подарок и сядем обедать.
Денис схватил книгу, быстро прошёл в комнату и швырнул её в угол, где громоздилась куча сумок с одеждой (швырнул, впрочем, целясь в тряпки, чтобы этого не было слышно из кухни). Как же он ненавидел это «Деша»! Только мама называла его так. Но ни разу Денис не сказал ей, что не любит этого обращения – частью из-за возраста, частью от того, что он вообще плохо умел объяснять свои чувства и желания словами. Однажды дедушка упрекнул маму, что, мол, не дело так называть мальчика, но ничего, разумеется, не изменилось.
На обед было картофельное пюре с зелёным горошком и сосисками. «Как в столовке пионерлагеря» – подумал Денис, вытаскивая картошку из-под сосисок. Страус хвалил еду, вызывая у мамы довольную улыбку. Денис представил, что сосиски в тарелке Страуса – это огромные африканские черви (ведь черви в Африке, несомненно, должны быть огромными!), и вот он откусывает от них большие куски, а кто-то снимает про это кино – как будут все смеяться!
Такие фантазии – превращение людей в животных – стали с недавнего времени особенной, тайной радостью
– Хочешь добавки? – спросила мама. Денис мотнул головой. Тут удача неожиданно повернулась к нему лицом:
– Можешь пойти поиграть в саду. Нам с дядей Вовой надо кое-что обсудить, – сказала мама тем самым голосом, который доносился чуть раньше из-под яблонь. Вот только Дениса эти интонации, которые казались Страусу милыми и ласковыми, обмануть не могли: он знал, что если мама останется чем-то недовольна, последовать может всё что угодно.
Свободный, он выскочил из-за стола, нырнул в занавеси, защищавшие вход от мух и комаров, и сбежал по ступеням крыльца. Для начала нужно было было проверить личинок комаров, живших в большой бочке на углу дома.
Личинки висели у поверхности. Денис помахал руками над водой, и они моментально бросились в глубь. «Живы; даже, кажется, подросли, – подумал мальчик, – жаль, негде почитать, что же они там едят. Не воду ведь!» Если бы дедушка был рядом, он бы всё объяснил. Но интерес к насекомым возник у Дениса только этим летом… Мальчик на секунду нахмурился, затем вздохнул и побежал к грядкам салата.
В отличие от цветов, которым уделялось большое внимание, огородное хозяйство участка под номером «18» пребывало теперь в бедственном положении: грядки, обыкновенно занятые картошкой, морковью, свёклой, были завалены скошенной травой; клубника поросла усами. Мама ограничивалась двумя длинными грядками салата и редиса и разбросанными по чуть перекопанной земле семенами тыквы: «На удачу. Авось что-то вырастет».
Салат привлекал медведок. По крайней мере, так говорила, вздыхая, мама. Медведка – насекомое удивительное: не то саранча, не то сверчок с панцирем и кротовыми лапами спереди. Медведки вырастали здесь сантиметров до семи длиной и считались главной угрозой дачным огородам. Для Дениса это была сейчас самая желанная добыча, чем крупнее, тем лучше: будет что показать ребятам.
Общение со сверстниками не ладилось, ни на даче, ни в школе. Дениса нельзя было назвать замкнутым, но постоянный контроль со стороны матери и дедушкина опека приводили к тому, что он пропускал большие отрезки той самостоятельной жизни, которой жили уже мальчишки, и «своим» в их компании никак стать не мог. На двадцать третьем участке жил Колька, единственный близкий друг Дениса. Втроём – он, Колька и дедушка – ходили они на рыбалку, вместе строили шалаш на берегу торфяного болота, собирали воздушных змеев… Как назло, на июнь его отправили в деревню, и теперь везде был Денис один. Выходить за калитку не хотелось, а звать его никто не звал. Оставалось ждать июля.
В банке было пусто. Медведок иногда находили на дороге или в огородах, но лучшим способом «охоты» считались ловушки – прикопанные стеклянные банки с приманкой, выбраться из которых медведки не могли. Денис присел на корточки, достал из банки изюмину. «Странно. Артём говорил, что своих ловит на сладкое. Что если конфету положить? Или кусок сосиски? Может быть, именно на сосиску приползёт самая длинная. Медведковый король!» – мальчик положил изюмину обратно в банку. Медведковый король – это огромная медведка, размером с ладонь; у неё золотистый панцирь и она красиво поёт по ночам. Никто из детей, живших на участках, лично его не видел, но существование короля под сомнение не ставилось, поскольку было подтверждено бабушкой из углового дома.