140 ударов в минуту
Шрифт:
И объяснимо, что соседи делают на улице. Если мне слышно в движении, представляю, как «весело» у них в квартирах.
Останавливаюсь. От делегации тут же отделяется моя любимая и незаменимая в помощи с Анаит соседка.
— Саркис, мальчик мой, ну что это такое? — вздыхает она.
— Музыка, — устало улыбаюсь.
— Да я понимаю, что музыка, но не с шести же утра! И не так громко. Мы и стучали к вам, и звонили. Бесполезно. Объясни своей девочке, что так делать нельзя. Тут же люди живут. Старики, дети. В следующий раз меня слушать не станут и полицию
— Ни к чему. Решу сейчас. Спасибо, что заступились.
Слезаю с байка и до привычного места дневной стоянки качу его руками, параллельно выслушивая причитания и даже лёгкие угрозы. Вежливо киваю, ставлю мотоцикл на подножку и бегу в подъезд, пока гневные женщины меня не растерзали.
Звонить в дверь даже не пытаюсь. Открываю. Не разуваясь прохожу в гостиную. Отслеживаю шнур от усилителя, дёргаю его из розетки, и в квартире остаётся только скрипка, но и она быстро стихает. Стефа разворачивается ко мне. Такая… Чёрт, красивая невозможно. В том же платье, в котором я привёз её ночью. Растрёпанная. Туш проложила тёмные дорожки по щекам. Утончённая, нежная.
Басы уже не долбят, а моё сердце ни хрена не успокаивается. У него там своя музыка. Настолько мощная, что мне дышать удаётся с трудом.
Подхожу к жене, забираю у неё инструмент и откладываю в сторону. Мягко обнимаю. Она всем своим телом сопротивляется. Убираю руки.
— Это было круто. Я не знал, что так можно. С басами на фоне.
— Они в записи, — хрипло отвечает Стефа. — Мне на студии разложили.
— Здорово. Соседи тоже оценили, — улыбаюсь ей.
Ругать сейчас совсем не хочется. Напрягает сам момент, что опять надо воспитывать. Хочется другого немножко. Ладно. Совсем другого. Даже усталость уже не спасает.
— Чёрт… — кусает губы. — Отдыхай. Я не буду больше играть.
— Успею. Давай поговорим, Стеф.
Надо как-то разрулить ночной инцидент. И раз взрослый среди нас я, мне и флаг в руки, как говорится.
— Не хочу, — упирается.
Я уже жду, когда снова топнет ножкой. Она поднимает подбородок выше и наконец смотрит на меня. В её глазах плещется столько обиды, что она вот-вот снова начнёт выливаться наружу слезами.
— Тогда послушай. Ночью я был груб. Извини. Не делай так больше. Ты понимаешь, что я мог и не увидеть этот твой дебильный фотоотчёт? — кровь в моих венах снова закипает.
Делаю глубокий вдох через нос прежде, чем продолжить. Не хочу снова на неё срываться.
— Знаешь, чем бы закончился этот вечер, жена? — ухмыляюсь.
Выходит довольно жёстко. Стефа поджимает губы. Из невероятных голубых глаз скатывается непослушная слезинка.
— Такие, как твой блондин…
— Его зовут Матвей.
— Да мне насрать как его зовут, Стеф!
От того, что она пытается за него вступиться, пузырьки с кипятком в венах начинают взрываться и сжигать кожу изнутри.
— После пива был бы, скорее всего, мартини. Потом пляж. Потом при лучшем раскладе к нему. При самом худшем — в ближайший отель. А потом, жена, он бы трахнул тебя и внёс в свой список побед ещё одно имя. Так ты хочешь
— Да с чего ты взял, что было бы так?! — злится Стефа, смахивая с лица слезинки.
— Блядь! Да потому что я сам был таким! И все эти разводы знаю наизусть.
— И сколько имён в твоём списке? — её голос дрожит.
Хочется закрыть эту тему. Обнять её, зарыться носом в волосы и просто успокоить. Но меня рвёт на части от мысли, что реально всё могло быть именно так. Я пока эту дурёху искал, в красках рисовал себе все возможные варианты, и в каждом из них исход был один и тот же.
А потом ей было бы очень больно…
— Это не важно, Стеф. Я в эти игры больше не играю.
— А может я играю! — опять упрямится она. — И вообще, какое тебе дело до моей девственности? Мы соседи! — всё же топает ногой.
Сссука! Вот что мне с ней делать?!
Закрываю глаза. Плавно выдыхаю сквозь сжатые зубы. Делаю последний шаг к ней и снова обнимаю. Жёстко вдавливаю её в своё тело и фиксирую, чтобы не брыкалась. Стефа сопит, глядя мне глаза и кусая губы. Слёзы льдинками застыли в голубых омутах.
Какое мне дело?
Да ты же, глупышка, сейчас плачешь от обиды, что тебя от друзей забрали. А что будет, когда блондин заберёт твою невинность и бросит? Ты же сломаешься, маленькая. С такими, как ты, нельзя так поступать. Я бы давно взял тебя сам, но в отличие от твоего блондина, меня волнуют последствия. С тобой только правильно. Только в отношениях.
— Ты успокоишься и всё поймешь, — произношу вслух, гася собственные эмоции.
— Не надо разговаривать со мной как с ребёнком. Ты думаешь, я не понимаю, куда ты уезжал в прошлый раз? Я ничего тебе не предъявляла.
— Да. Ты просто обиделась и решила виртуозно сыграть на моих нервах. Ты же у нас талантливый музыкант. Мне приятна твоя ревность, Стеф, но я был не там, — затягиваюсь её запахом. — Я ночевал у девушки, это правда. Но ничего не было.
— Что так? — дёргается в моих руках.
— Надо, чтоб было? — сузив глаза, внимательно смотрю на неё. — Ну? — рывком вдавливая в себя ещё сильнее, зная, что она прекрасно чувствует мой стояк. — Что ты молчишь?
— Мне всё равно… — выдыхает и отворачивается.
— Ты же мне лжёшь сейчас, жена, — касаюсь губами её щеки. — Ты, блядь, обиделась на то, что я ушёл! — зло хриплю ей в ухо.
— Тебе показалось.
— Стеф, ты же понимаешь, что я сейчас реально развернусь и уйду? Ты действительно этого хочешь? Уверена? — она кивает мне в ответ. — Дурочка, — утыкаюсь лбом ей в висок. — Я всё равно этого блондина к тебе не подпущу, — шепчу ей на ухо, отпускаю.
Мы смотрим друг на друга, пока я плавно, шаг за шагом отступаю от неё. Стефа молча плачет, а мне внутри становится пусто. Может я тоже дурак сейчас, но я не могу сделать этот последний шаг к ней, пока она не позовёт. Блядь, да я почти ору ей: «Останови меня! Вот прямо сейчас останови! Прекрати вести себя как ребёнок и дай мне понять, что я нужен! Очевидно же, что мы больше не соседи. У нас не получается быть ими!»